Против воли поежилась, хотя солнце уже успело нагреть пространство под пологом телеги, и теперь казалось, что еще немного и жар станет просто невыносимым. А меня бил озноб. От страха и паники, от тяжелых мыслей.
– Что с нами будет?
И я бы хотела знать ответ на этот вопрос, потому что все предположения не радовали. Оглядела женщин, что сидели на полу, съежившись и не поднимая взгляда. Подумала о своей матери, которая точно также не смела сопротивляться воинам после того, как ее и других захватили в плен. Но тогда все было иначе – война бушевала по всей степи. От нее не было спасения, и плен был лучше смерти.
– Гарем, – ответила ей, – черная работа. Нам обязательно найдут местечко, а если нет, то убьют, чтобы мы напрасно не ели их пищу. Боргайн, сын первой жены Дриорса, хаста Турайры, степи у края солнца не будет долго думать. Он прибыл на священный совет, чтобы убить хаста Риангара, но не смог это сделать. Вряд ли его пленницы могут рассчитывать на доброе слово и теплую улыбку.
Михарна всхлипнула. Уверена, что она сейчас думала лишь о том, что следовало слушать отца и выходить замуж за того, кто предложил бы больший откуп.
Дышать становилось нечем. Свадебное одеяние тяготило. Плотная золотая ткань душила, но избавиться от нее не было никакой возможности. Хотя крашения я все же сняла и спрятала на груди, решив, что не стоит показывать дорогие вещи, соблазняя тем самым мужчин на воровство. Конечно, для них в этом бы не было ничего плохого, ведь они отбирали бы имущество у пленника – свою законную добычу!
Пот уже струился по лицу. День близился к самому жаркому времени, но телега все продолжала свой путь. Оставалось только молиться предкам, что пик жара еще не наступил, и смерть не должна была нам грозить.
– Раэза, – вдруг позвала меня одна из девушек, смуглая до черноты Харда. Я подползла к ней и увидела, что она склонилась над старой Фэа. Голова старухи лежала у нее на коленях, а на ресницах Харды дрожали слезы. – Она умирает.
Я прикоснулась к лицу женщины. Ее кожа пылала. Харда была права. Но юная девушка боялась за свою наставницу, и слова давались ей с трудом.
– Нужно немного воды, чтобы тело могло остыть, – прошептала она. – Хаса Фэа всегда тяжело переносила жар, а последние годы вообще не покидала стен дома хаста в дневные часы.
Воды нам не оставили. И все же я понимала, день долгий, а посреди степи полог телеги – не лучшая защита от зноя. Со вздохом подняла руки и вытащила из волос заколку с острым краем. О том, что ею, при желании, можно было убить человека, никто не знал. Впрочем, я и теперь собиралась использовать ее для другого.
Отошла к стороне, где должен был сидеть возница, воткнула заколку в ткань и потянула вниз. С тихим шипением, будто это была змея, а не дело рук человеческих, полог начал легко расходиться в стороны. Я в очередной раз подумала, почему моя мать не воспользовалась спрятанным в заколке ножом? Она могла сбежать из Айхонары в любой момент, убив или охранников, или себя, но осталась, чтобы дать жизнь мне.
Возница оглянулся на странный звук и дернул поводья, останавливая телегу. Это произошло так быстро, то я не сумела удержаться на ногах и упала вперед.
– Ты что тут делаешь, женщина? – завопил он. – Что ты натворила? – меня он не боялся, а вот дыру рассматривал чуть ли не со священным ужасом. – Ты испортила мою телегу!
– Зашьешь, – огляделась, даже не пытаясь встать на ноги, и увидела пузырь с водой. – Мне нужна вода.
– Вода? Спятила? Возвращайся обратно!
– Нам жарко, одна из женщин умирает.
– Пусть дохнет! Приказа давать вам воду не было!
– До хасттана далеко, – произнесла вкрадчиво. – Она умрет, и ее тело будет вонять всю дорогу. А хаст не позволит ее просто так выбросить! – в этом я была не уверена, но все равно произнесла вслух.
– Ладно, – поморщился мужчина и кинул пузырь. – Не сдохните, еще вони мне не хватало!
Я быстро схватила воду и вернулась обратно к женщинам. Все с надеждой уставились на меня, но первый глоток сделала хаса Фэа, которой было очень плохо, и только потом все остальные.
Конечно, особого облегчения этот глоток воды мне не принес, но стало немного полегче. Жар сводил с ума, хотелось закрыть глаза, заснуть и больше не просыпаться, чтобы не чувствовать этого страшного огня, который медленно убывает, поджаривает на раскаленных камнях, заставляет кожу тускнеть, лопаться, словно иссушенную землю.
Телега покачивалась, и наконец-то длинный до бесконечности день начал клониться к исходу. Первый из дней, из многих-многих дней. Я не знала точно, где проходит граница Турайры, но она была далеко, не меньше семи убийственно жарких дней. Поэтому воины и не передвигались днем, шли только ночью, под прохладным светом двух лун. Но не в этот раз. Боргайн спешил, узнать бы – почему.
Солнце ушло и больше не давило своим огнем на полог телеги. Можно было вздохнуть свободно, но мрачная тревога не давала этого сделать. Я подползла к разрезу в ткани и выглянула наружу. На месте возницы сидел другой, не тот, что отдал мне воду. Теперь там был воин – мощный, устрашающий, к такому я точно не осмелюсь подойти и о чем-то попросить. Боргайн приказал заменить возницу, чтобы тот не помогал нам? Но никто не пришел, не отобрал воду, не наказал…
Я вздохнула и уже собиралась вернуться на свое место, когда телега вдруг затряслась. Мы словно выехали с земляной укатанной дороги на мелкий камень, сложенный и неплотно друг к другу подогнанный. Чтобы увидеть, так ли это, мне пришлось бы высунуться сильнее, а я опасалась, что меня заметят.
– Раэза? – Михарна прижалась к моей спине. – Что происходит?
Шикнула на нее и все-таки выглянула, надеясь, что в сумраке буду не слишком заметна.
И тут телега остановилась. Рядом появился Боргайн на приплясывающем от нетерпения скакуне, и все вокруг замерли, будто чего-то ожидая.
– Мой хаст! – вкрадчивый голос звонко разнесся над степью. Я даже вздрогнула от неожиданности. – Все готово. Я жду только твоего приказа.
– Воины Северянина далеко? – бросил Боргайн.
– Уже нагоняют, повелитель, но он приказал переждать самую жару. Северянин слаб, он слишком много думает о тех, кто идет с ним. Это недостойно хаста, ведь люди должны боготворить своего повелителя, лучшего из воинов, достойнейшего из достойных, храбрейшего из храбрейших!
Окружающие завопили во всю мощь глоток. За моей спиной задрожала Михарна, всхлипнули женщины. Да, хаста Боргайна любили воины, уж не знаю, за что… Хотя, видит степь, понятно! Он же наверняка позволял им все во время завоеваний и битв. Хочешь – убивай, грабь, насилуй, только прославляй великого воина, своего повелителя.
– Тогда пусть собирают пыль из-под наших копыт. Открывай!
Я затихла, ожидая, что же произойдет дальше и…
Давным-давно Баорга рассказывала мне, что не только знающие могут творить чудеса и призывать степь. Есть и иные, те, кто не слышат голосов предков, но могут брать жар и использовать его. Их называли видящими, но не почитали, не прислушивались и сторонились. Все их действия приводили к страшным последствиям, к смерти и ужасу. Последняя война разразилась из-за того, что один видящий предрек победу хасту, и тот ему поверил. Поверил, что Айхонара падет, потому что во главе ее стоит проклятый воин, которому степь не даст сына. Он ошибся, но сколько жизней ушло прежде, чем эта истина стала явной?
