– Нет, – отрезала старуха. – Если хаса Нараза сказала, то так и будет. Она останется, ты пойдёшь.
На лице моей подруги промелькнуло странное выражение. Испугалась? Обиделась? Я не поняла. Но мою руку Миха отпустила и шагнула вслед за остальными женщинами в клеть. Нараза ждать не стала, и мне даже пришлось идти быстрее, потому что маленькая сгорбленная женщина устремились вперёд настолько быстро, что я перестала поспевать за ней. Утоптанная земля под ногами была ровной, не споткнуться, но я все равно опустила голову. Свадебный наряд мешал, путался, его хотелось просто сорвать и выбросить. Но я не могла этого сделать и упрямо шла вперёд. А потом хаса остановилась. Всего мгновение понадобилось мне, чтобы поднять голову и замереть от восторга, пытаясь унять благоговейную дрожь.
Это была сказка! Старая легенда из прошлых лет, когда степь ещё была цветущим зелёным краем, а не выжженной пустыней!
Невысокие деревья, те же самые, что чахли среди раскаленных камней, здесь зеленели и тянулись к пологу, что прикрывал их от опасного солнца. Небольшое озеро, ухоженное, наполненное чистой водой, даже давало некую прохладу, а цветы по его бережкам источали дивные ароматы. Здесь не было запахов пота, грязи и раскаленной земли.
– Нравится? – сухо, но с гордостью спросила старуха. – Несколько поколений берегло это место. А ты пришла, чтобы его уничтожить!
– Нет! – даже отступила, поразившись той враждебности, что была в её голосе. – Ни за что! Это же чудо…
– Чудо, – согласилась она. – Но я ж вижу тебя насквозь. Только ложь и обман в проклятой крови. Ты попытаешься отнять у меня мой сад.
– Вы знающая? – я не стала тянуть и спросила то, что думала.
– Женщина не может знать, не может видеть, не может говорить со степью и душами тех, кто ушёл к истокам.
– В Айхонаре знающая – женщина, – прервала её.
– Вы все прокляты. Как степь не сожгла ваш проклятый хасттан!
Прокляты… Хаст Ингайр был проклят, и степь не давала ему сыновей. Хаст Риангар был проклят, степь не дала ему сил. И я проклята? Вся Айхонара проклята?
– Почему? Почему мы прокляты?
– Почему? – женщина подошла к воде, присела на невысокую скамью. – Ты хочешь лишить меня дома и спрашиваешь об этом?
– Я не хочу лишать вас дома, – мне захотелось подойти и обнять её, слишком грустной выглядела она, особенно после всего того, что было до этого.
– Не хошь, но придётся, – она не смотрела на меня. – Ты родишь его, и степь запылает чёрным огнём проклятых. Думаешь, старухе невдомек? Нет, я знаю, что вы задумали. Мой хасттан умрёт, потому что ты слишком горда, девка, а наш хаст самонадеян! Я не вижу, но я знаю, как знала с самого детства, что степь нашепчет мне смерть с приходом той, что обманет степь.
– Я не смогу обмануть степь, это никому не под силу.
– Ой ли! – неожиданно рассмеялась она, и от этого смеха стало жутко и холодно, словно это не солёные капли только что сползали по спине, рождённые дневным жаром, а ночные страшные сны пришли за мной. – Так и не обманула? – теперь старуха смотрела прямо на меня. – Ты должна была помереть, а живёшь да ходишь по земле. Ты должна была молчать да слушать, а говоришь. Тебя быть не должно, а вот она – жена и мать!
– Я не жена, – сглотнула, вспомнив тело Ирвира на земле.
– Жена… Да неужто! Степь хотела обмануть, а она сама тебя развернула и вона что вытворила! Жена ты, девка, ещё как жена. Чья только – не знаю, не вижу. А ребёнка вижу. Родишь до того, как жар придёт, будет воином, все исполнит, что ему мать степей пообещает. Нет, сгорите оба в пламени чёрном. Земля, она такая, сегодня смотрит на тебя да радуется, а назавтра ненавидит так, что рождаться не стоило.
Она замолчала. Я тоже молчала, понимая, что не так уж и много могу позволить себе рассказать. Молчание – мой дорогой металл, моё золото, моя защита. Скажи я хоть слово против того, что могу, и нет больше жизни. Меня убьют, даже не смотря на то, кто я.
– Я в гареме хаста, – горечь все же змеей прониклась в голос. – Как мне родить, как спастись, как выдержать здесь?
– Кровью младенца поклянись, что не тронешь мой дом, – неожиданно жёстко произнесла Нараза и схватила меня за руку.
– Кровью и сердцем моего нерожденного сына, жарким степным солнцем, быстрым ветром клянусь не рушить твой дом и то, что создано твоими руками, – быстро ответила ей.
Она долго вглядывалась в меня, ища признаки обмана. Но их не было. Врать старой женщине – последнее дело!
– Принимаю твоё слово и отдаю тем, кто ушёл, – ритуальная фраза упала тихо, но обрубила мне все пути. Теперь не обмануть, не предать. – Хаст захочет тебя. Он жесток с гаремными служками. Ночь с ним лишит тебя младенца, уж поверь. Да и потом ты долго на ноги не встанешь, будешь плакать и о смерти просить.
Говорила она спокойно, словно и не было в этом ничего особенного. И да, я понимала, что воины могут быть грубы и порой жестоки, но… Перед глазами встали те девушки, что танцевали для мужчины, когда мы только вошли в гарем. Нет. Противно.
– Не хочу…
– И не будешь, – отрезала старуха. – Как он тебя призовет, я дам одну настойку. Сумеешь ею воспользоваться, будешь жить. Нет, тогда все, чего пожелаю, эт удачи.
Она махнула рукой, будто говоря, что мне уже пора уходить. И я даже сделала несколько шагов прочь из сказочного сада, где было больше зелени, чем я видела за всю свою жизнь. Даже на полях, в тени высоких скал, растения чахли от зноя, желтели и умирали, если за ними не ухаживать. Только мысль, что все как будто не правильно, не давала мне покоя.
Я остановилась, обернулась к ней и спросила:
– Так почему ты мне помогаешь, хаса Нараза?
– Почему? Я ужо говорила – почему. Ты уничтожишь мой дом, разрушишь его, придя вместе с чёрным огнём во время следующего пика жары. Но… И только ты сможешь его остановить. Чёрный огонь беспощаден, а ты, снаружи такая добрая и нежная, сама горишь им внутри. Я вижу, я знаю. Иди. Хаст позовёт тебя.
И я ушла, пытаясь осознать все сказанное. Но не могла. Мысли никак не хотели укладываться в голове, и я казалась себе простой девушкой, служкой, которой не важно, что будет завтра. Есть еда, мужчина, что приласкает, и остальное теряет значение.
Я почти дошла до входа в клетушку, что выделили нам, когда увидела Михарну. Моя подруга стояла там и явно ждала меня.
– Ты живая, – облегченно выдохнула она и немного нервно улыбнулась. – А я так испугалась!
– Чего? Все хорошо, – взяла её за руку и завела в наше новое жилище.
Комната оказалась большой и имела даже самую настоящую крышу – красивую решётку с туго натянутой белой тканью. То есть, она была белой много лет назад, а теперь уже пожелтела и покрылась грязью. Стены тоже были такими же – ткань и железо. Большая клетка, из которой никому не удастся сбежать. Пол застелен мягкими шкурами. Кроватей не было, зато во множестве валялись подушки с вышитыми узорами, наверняка дело рук многочисленных пленниц хаста. Я вздохнула, но нашла в себе силы улыбнуться в ответ на встревоженные взгляды. Они все попали сюда из-за меня, не стоит их тревожить ещё больше. Пусть ничего хорошего впереди не ждёт, но лучше, если хоть какая-то надежда будет освещать наш путь.
