Но женщины Айхонары упрямы. И мы шли вперед, не обращая внимания на пот, что бежал по спине, скатывался по лбу на глаза. Становилось труднее дышать, хотелось пить, но мы не останавливались. Дрожали ноги, при каждом шаге изо рта вырывался стон, и все же никто из нас не думал падать замертво. Артун укрывал тело, прятал от ожогов, но по ним становилось так жарко, что временами возникала безумная мысль – сорвать его в надежде, что воздух охладит пылающую кожу.
Упала Харда и так и не встала. Рядом с ней опустилась другая женщина, но так и не поднялась. Идти дальше сил не было. Они закончились, и теперь только воля степи и ее благосклонность могли нас спасти.
– Я больше не могу, – простонала Миха, тоже опускаясь на землю. – Нам нужно отдохнуть.
– Да, отдохнем и пойдем дальше.
Губы горели, в голове поселился туман, предвестник забытья. Если я усну до того, как жар убьет всех нас, то это будет милостью предков.
Раскаленные камни казались мягким ложем, когда я легла я на них. Острые грани впивались в тело, но единственной мыслью было сожаление, что мой сын умрет, так и не увидев того прекрасного мира, который я готова была создать для него. Степь заберет его душу к себе, как и все души тех, кто жил и рождался на этих землях.
Я легла на бок, прижала руки к животу. Слез не было, и мое тело казалось высохшей травинкой. Осталось немного, скоро все исчезнет, и мы будем радоваться, смотря на тех, кто продолжает жить…
Марево жара дрогнуло, потемнело. На мгновение мне показалось, что над головой появилась тень. Но это всего лишь иллюзия перед вечным забытьем.
– Раэза!
Я больно ударилась спиной, когда чьи-то руки перевернули меня – быстро и совсем не нежно, но все равно как-то бережно, опасаясь причинить боль. Сознание уплывало, растворяясь в степном жаре, и все же я успела заметить встревоженные зеленые глаза, в которых боль сменилась облегчением. Зеленые. Совсем как у меня.
Глава двадцать первая. Она
– Я не хочу есть, – не глядя на служку, произнесла я.
Девушка молча удалилась.
Порыв холодного ветра принес облегчение, но пришлось плотнее закутаться в тонкую шаль.
Здесь все было иначе. По-другому. Слишком непривычно для меня, выросшей там, где жар определяет все.
Каменные дома в два этажа походили на жилище хаста, в котором я провела все свое детство и юность. Очень похожи и все равно не такие. Белый камень уже начинал желтеть, но до цветов настоящей степи пока не дорос.
– Ты зря отказываешься от еды, – мужчина снова пришел, чтобы попытаться убедить меня в безопасности.
Я повернулась к нему, краем глаза заметив, как по площади пронеслись всадники. Хаста Линара я узнала даже отсюда. Что ж, он не приходил ко мне и не пытался заявить своих прав на пленницу. Это должно было радовать, но почему-то смущало и… вселяло странную тоску в сердце. Будто я в одночасье стала ненужной вещью – красивой, да, но без которой очень легко обойтись.
– Я не отказываюсь, завтрак съеден, если ты не заметил.
– Заметил, – хмыкнул мужчина, – и даже знаю, что тобой.
Его звали Адьяр, и он был первым советником Линара. Очень красивый, с тонкими, почти женственными чертами лица и яркими зелеными глазами, что напомнили цветы в саду Наразы. С тех пор, как Линар принес меня в эту комнату, только Адьяр да девушка-служка приходили ко мне. Сам хаст все время был занят, но почему-то умудрялся говорить через своего советника. Сперва я думала – это нежелание видеть чужую невесту, женщину. Но каждый раз вспоминала его глаза, в которых горело такое облегчение, его голос, наполненный нежностью, что сердце сжималось от надежды, что я могу быть ему небезразлична. Плевать на ожоги и жажду, которая все еще преследовала! Я хотела поговорить с ним и понять, чего мне ждать от будущего здесь.
– Хас Адьяр, долго ли мне еще быть пленницей? – мне все время хотелось задеть этого мужчину, попытаться уколоть его, но он лишь пожал плечами и простер руку к двери.
– Ты видишь замки на дверях? Я нет. Ты видишь воинов, стерегущих тебя? И снова нет. Кандалы? Цепи? Может, в твоей еде яд? Поэтому ты так боишься? – он улыбался, но глаза оставались холодными, только насмешка иногда скользила по яркой радужке.
Мне нечего было сказать на это. Пленницей я считала себя сама. Так было проще объяснить свое бездействие, не слабостью, а тем, что у меня не было иного выхода.
– Я ничего не боюсь.
Адьяр мог видеть только мои глаза, и я отвела их, чтобы он не разглядел в них мои сомнения. Серый артун мне принесла служка, удивившись просьбе. Она сама была одета лишь в легкое домашнее платье, не сковывавшее движений и открывавшее больше, чем могла позволить себе честная женщина.
– От той, что сбежала от врага и сумела спасти тех, кто был с ней, я и не ожидал иного, – чуть поклонился мужчина, чем сильно удивил меня. Мужчина поклонился женщине? Признал ее заслуги? – И мы нашли тело погибшей. Соболезную твоей утрате. Вчера на рассвете ее душа отправилась в небесные чертоги.
– Спасибо, – в горле неожиданно стал ком.
Я не могла понять, почему они так добры. Крылось ли за этим нечто опасное, такое, что могло бы обмануть все мои чувства, заставить довериться, а потом разочароваться? Не хотелось стать еще одной глупышкой в гареме теперь уже другого хаста.
Впрочем, все это не имело смысла. По сути, я уже была во власти Линара.
– Но я бы хотел попросить у тебя кое-что, – Адьяр улыбнулся, сердце гулко стукнуло.
Вот оно!
– И о чем же? – постаралась выглядеть равнодушной.
– Выйди из комнаты. Посмотри на наш стан. Уверен, тебе здесь понравится…
– Зачем? – перебила его, нарушив этим саму основу степных правил.
Но Адьяр будто бы и не заметил.
– В тебе течет северная кровь. Другие женщины сказали, что твоя мать была одной из пленниц, оказавшихся в Айхонаре во времена великой войны. Не думали ли ты, что здесь у тебя могут быть родственники, семья, которая готова принять тебя как родную дочь? Не хотела бы ты прекратить жизнь сироты, обрести семью? Назови имя своей матери, и мы найдем ее родителей. Как только ты оказалась здесь, к нам потянулись те, кто лелеет в сердце надежду узнать хоть что-то о судьбе своего ребенка.
– Это глупо…
Северная Тайрада пугала меня. Та же степь, но с холодными ветрами, что прилетали от больших соленых озер и высоких каменных скал. Те же люди, но живущие по иным правилам и заветам. Он лжет мне? Но зачем? Никто не может знать о моей тайне. Пятеро, лишь пятеро были посвящены в нее, поклявшись защищать жизнь никчемной девчонки… Трое уже мертвы, они не могли рассказать. А оставшиеся скорее отрежут языки, чем выдадут меня. Так, зачем я северянам?
– Вы не цените семью, – неожиданно грустно произнес Адьяр. – Детей отдают степи вместе с умершими матерями, дочерей продают тому, кто больше заплатит. А сыновья перестают радовать отцов, если не могут стать воинами… Так?
