— Ну и? — мрачно поскрёб под мышкой русский дворянин, привыкший к ежедневному душу в ванной. — На меня-то ты чего уставился, как трезвый мулла на свиную шкурку в плове?
— Вай мэ, какие ужасные вещи произносят твои грешные уста. — Домулло осуждающе поцокал языком, и оба ослика его поддержали, возмущённо дёргая ушками. — Но я всё равно не поверю, что ты был абсолютно ни при чём. Ибо на позорной заднице шайтана навеки отпечатан след твоей благородной ноги…
Лев, по совести говоря, и не пытался хоть в какой-либо мере что-то там разглядывать в тылу у врага всех людей. Но тонкая лесть друга всегда находила путь к его большому сердцу. У каждого свои слабости, и каждый из нас лёгкая жертва собственного тщеславия. Поэтому рассказ русского дворянина был невероятно ярок, эмоционален и насыщен бурым экшеном с экзотической восточной приправой, солидной мистической составляющей и непременной порцией традиционного мужского вранья. А как же иначе?
Общеизвестно, что Насреддин умел слушать как никто, но цветистый рассказ Оболенского заставил развесить уши даже осликов. Поверьте, Рабиновича трудно чем-либо удивить, да и эмир не вчера родился, а уж по роду своей деятельности тоже много чего наслушался. Но кто откажется лишний раз послушать о грозном посрамлении шайтана? Это же наипервейшая радость для любой мусульманской (да и немусульманской) души! Ну, может быть, исключая готов и сатанистов…
А каких-нибудь полчаса спустя рослый голубоглазый бородач в простом платье ремесленника, ведущий в поводу серого осла, и его толстая жена в глухой чадре, восседающая на недовольном белом ишаке, пробивались через шумные базарные толпы. Причём шли они чисто по просьбе Льва, резко возжелавшего послушать, что о нём говорят в народе. Восточный базар — это нечто вроде современного «Живого Журнала»: бросил фразу и ждёшь реакции толпы френдов. Причём неважно какой реакции — положительной или отрицательной, любой, лишь бы много.
Но, увы, сегодня бухарцы больше говорили не о нём…
— Вы слышали, уважаемые, говорят, в городе появился сам Ходжа Насреддин!
— Не может быть, он же давно умер, да плюнет Аллах на его забытую могилу. Хан хорезмский отрезал ему голову, падишах иранский содрал с него кожу, эмир самаркандский сжёг его живьём, а шах персидский, любитель сажать на кол, так тот вообще…
— Вай мэ, может, ему просто нравится умирать? Да, да, почтеннейшие, я слышал, был такой один горец, так тот просто обожал, когда его убивали, а сам всегда был живой, словно издевался над честными людьми. Но кто и где видел Насреддина?
— Многие, но больше не увидит никто! Ибо вчера ночью сам шайтан проглотил его с двумя ишаками вместе, и теперь он безответно взывает к Аллаху из смрадного чрева нечистого!
— Бедный шайтан, как его, наверное, сейчас пучит, вай дод… У меня тоже такое было.
— Тебя глотал шайтан?!!
— Нет, но меня пучило не хуже…
— Несправедливо, — бурчал себе под нос бывший помощник прокурора, на ходу откусывая кусок большой белой лепёшки, естественно ворованной. — Почему это мои подвиги приписывают тебе?
— Ну, ты здесь наездами, а я популярен, — фальцетом пропел эфенди из-под паранджи. — Не ворчи, о мой возлюбленный «супруг», а лучше сопри мне ещё пару кусков халвы вон с того прилавка, меня потянуло на сладкое…
— Хорошо — не на солёное.
— Храни аллах! — серьёзно подтвердил Ходжа. — Вон там, у задних рядов, остановись. Посиди рядом с караванщиками, не воруй — побьют, просто подожди меня.
— А куда ты намылился?
— Прогуляюсь вблизи дворца нашего драгоценного эмира, одинокая женщина всегда вызывает у стражников желание поболтать на личные темы…
— Там Шехмет, — напомнил Лев.
— А вот его я точно не упущу! Ибо, как ты выражаешься, есть тема…
Дальнейшее было не то чтобы какой-то аферой или махинацией, даже наоборот — мой друг, быть может впервые за всю карьеру Багдадского вора, заработал деньги честно. Но весело! По крайней мере, мне так показалось, меня легко рассмешить…
В общем, всё началось с того, что он встал не у того дома. Причём винить в этом, по совести говоря, следовало не Льва, а Рабиновича. Серый ослик, видя, что его белый «собрат» увозит куда-то любимого Ходжу, резво направился следом, но был развёрнут на сто восемьдесят градусов и направлен совсем в другую сторону. Что его немало обидело, а обидчики Рабиновича, общеизвестно, недолго остаются безнаказанными. Поэтому, как Лев ни тянул узду, как ни колотил ишака пятками, заупрямившийся четвероногий мститель почти галопом пронёс его мимо вышеоговорённых караванщиков и, забежав в неизвестно чей двор, замер, как конный памятник Жукову в Москве. В смысле копируя ту жуткую лошадь, восседая на которой бронзовый маршал на прямых ногах испуганно выставляет вперёд руку, боясь упасть. Ну вы все видели…
Кстати, в отличие от Жукова, Оболенский как раз таки и упал. Дальше начинается очередная короткая история примерно о том, как «Багдадский вор варил плов, а все вокруг плакали…».
— А что, он умел готовить плов? — искренне удивился я, переворачивая страницу.
Домулло задумчиво доскрёб ложечкой варенье из розетки и отрицательно покачал головой.
— Да, кстати, а за какие грехи ты угодил в лапы наших органов правопорядка? — вспомнил я. — Опять что-то связанное с мошенничеством и махинациями?
— Упаси аллах!.. Я честно пытался заработать немного денег. Ходил по дворам, просил дать мне работу — вспахать поле, прочистить арык, нарубить дрова…
— В нашем микрорайоне? Ходжа, там сплошные пяти- и девятиэтажки.
— Увы мне… — грустно согласился он, сам себе подливая чай. — Меня провожали разными нехорошими словами, не подобающими слуху мусульманина: «косоглазый бомж», «засем ругайся, насяльника», «узбекский евроремонт» и «Назарбаев после выборов».
— Последнее очень обидно…
— Нет, нет, люди, говорившие мне так, громко смеялись. И у них были светлые лица, они не хотели меня обидеть, я же видел. А двое даже дали мне банку с пивом и сигарету. Я запомнил, как всё называется, хотя банку открыть не смог и курю только кальян в дни, дозволенные Аллахом.
— А что же не понравилось милиции?
— Ну, я увидел греющегося на солнышке кота, поймал его, посадил в коробку и понёс в тот торговый дом, что выше дворца самого эмира! — завистливо вздохнул Насреддин. — Потом сел там прямо на пол и провозгласил…
Вот — зверь, под названием кот!
Он, убедитесь сами, может шевелить усами! —
по памяти продолжил я, и дальше уже ничего не нужно было объяснять.
Азиатский прикид делал из домулло массовика-затейника, детей было уже не оттащить от «милого котика», а требуемая плата в один таньга легко переводилась добродушными родителями в одну десятирублёвую монету. Герой сказок и легенд древнего Востока только и успел честно заработать вторую сотню, как его быстроразвивающийся бизнес прикрыли стражи порядка. Но согласитесь, он никого не обманывал!
