Девушки пожали плечами, засучили рукава, сплюнули и…
Нервы маленького шайтана сдали; не дожидаясь худшего, он заверещал на самой пронзительной ноте, взвился вверх винтом, ещё не опустившись на пол, в воздухе взял нужное направление и, бодро загребая копытцами, припустил в единственное «окно» — прямо между ног зазевавшейся бабушки Рафили. Видимо, именно это оказалось последней каплей, переполнившей море, последней соломинкой, сломавшей хребет верблюда, и последней песчинкой, сдвинувшей чашу весов.
— Или мы не мусульманки? Бабушку позорят, а мы молчим?! Бей нечистого-о-о!!!
И весь гарем в едином религиозном порыве страшной, радостной и воодушевлённой толпой яростно ломанулся в погоню за шайтаном. В него кидали бусы и подушки, его сбивали с копыт и топтали всем стадом (простите, дамы!), его ловили, царапали, метко оплёвывали на бегу и оглушали ни на секунду не умолкающим восторженным женским визгом. Стражники, охранявшие гарем, лишь одним глазком, приоткрыв дверь, глянули на происходящее и тут же спрятались обратно.
— Храни нас Аллах от такого бесстыдства! Надо ли доложить великому визирю, что старый лекарь ВаХаБ научил женщин изгонять шайтана? Или благоразумнее промолчать и безопаснее не вмешиваться…
Ответ казался слишком очевиден. Все были при деле, все бегали, все играли, никому не скучно, никто не в обиде, все чувствуют свою социальную значимость как общечеловеческую ценность! И только тихий Лев Оболенский спокойно и неторопливо возился с двумя громоздкими замками, воспрещающими ему вход в сокровищницу эмира. К их чести признаем — сопротивлялись замки изо всех сил, но, увы, недолго…
Багдадский вор полностью оправдал своё высокое звание, открыв их одним ногтем мизинца, жёлтым и крепким, тайно предназначенным для ковыряния в носу и в ушах. Наш герой ни за что бы не смог объяснить, каким образом он это сделал, но ведь получилось! Собственно, как получалось всё, что связано с воровством в самом широком смысле этого слова.
По таланту, дарованному ему пьяным джинном (забавное сочетание: джинн и пьяный — масло масленое), он мог красть вещи, скот, людей и один раз даже целый караван! Умение вскрывать сейфы, открывать замки, взламывать цифровые пароли и щёлкать тайные сайты НАТО, как белка орешки, наверняка тоже было едва ли не врождённым! Но, к сожалению, как часто это бывает, эта игра вряд ли стоила свеч…
— Блин горелый в Поднебесной! Да здесь вообще ничего нет, кроме старого барахла, — разочарованно сплюнул бывший помощник прокурора. — Неудивительно, что эту каморку оставили на территории гарема. Уж золото-брильянты эмир разумно сныкал в другом месте, под более надёжной охраной. Если вообще не где-нибудь в Швейцарии…
Лев внимательно осмотрел старый, тронутый ржавчиной кривой меч, дряхлые тапки, потёртую тюбетейку, старый полосатый халат, жёлтый костяной гребень с двумя выломанными зубцами, засаленный кожаный кошелёк, затягивающийся на шнурочек, и моток грубой верёвки, пылящийся в самом углу. То есть ничего коммерчески привлекательного в плане функциональной перепродажи. Абсолютно ничего! Хотя…
— Но, с другой стороны, если вдуматься, зачем кому-то хранить такой хлам под замком? А раз хранят и замыкают, значит, смысл есть! В конце концов, ковёр-самолёт тоже старьё несусветное, но ведь летает, зараза… Будем брать всё!
И только он сунул гребень в кошелёк, начиная паковать вещи, как тот провалился туда, словно проглоченный.
— Интересное дело… — Оболенский потряс кошельком, но из него ничего не выпало. — Хм, ладно, надеюсь, осёл-эмир знает, как управляться с этой фигнёй. А вот, к примеру, меч туда полезет?
Полез. И прекраснейшим образом уместился в недрах волшебного кошелька. Удовлетворённый экспериментом, россиянин тут же отправил следом тапки (логично подозревая, что наследие Маленького Мука лучше не обувать), медную посуду, халат, а потом ещё и тюбетейку. О последней он, кстати, сразу же пожалел, но мысль о том, что головной убор может оказаться очень полезной шапкой-невидимкой, пришла в голову с запозданием. Верёвку Лев решил уже не совать, она и так была не слишком длинной и тяжёлой. Просто повесив её на плечо, он сунул «набитый» кошелёк за пазуху и, хлопнув себя по лбу, вспомнил, зачем он, собственно, здесь…
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
Цианид нельзя выпить дважды. Расплавленный свинец или царскую водку, впрочем, тоже…
Авиценна, алхимические опыты
— Пузырёк! Тут должен быть пузырёк, из которого прыснули на эмира! Старый еврей сожрёт меня с потрохами, если я его не найду, это ж улика! Где же он, где, где, где…
Однако план опять дал сбой — искомого пузырька в тайной сокровищнице эмира Сулеймана не обнаружилось.
— Мы кретины, и я и Ходжа, — вынужденно признал Оболенский. — Ну вот с чего мы оба упёрлись копчиком в мысль о том, что пузырёк именно тут?! Да его десять раз могли сунуть в любое место, а разумнее всего так просто выкинуть!
Проклиная всё на свете, лучший вор Багдада аккуратно закрыл двери, заново навесил все замки и, держа в голове план дворца, быстро рванул через оранжерею налево, а там внутренними двориками к казармам, где и находился зиндан.
Благо шум на женской стороне не стихал, значит, шайтана всё ещё гоняли и можно было не беспокоиться по поводу излишнего внимания стражи. Традиционно спящих воинов, положивших щиты под голову и храпящих на всю округу, у зиндана не было. Да там и замка на решётке не оказалось, так, лёгкий медный засовчик, пальцем сдвинуть можно.
Вообще-то оно, конечно, непорядок, службу так нести нельзя. Узников охранять положено. Но если подумать, то куда они из ямы денутся? Никуда. Оттуда ни вылезти, ни выпрыгнуть невозможно, пока кто-нибудь не принесёт лестницу или верёвку.
Оболенский сдвинул засов, открыл крышку, наклонился и осторожно крикнул:
— Эй, Ходжуля, ты там?
— Нет, это ты там, а я тут, — глухо ответили снизу, когда гулкое эхо Левиного голоса устало отражаться от стен. — И ради аллаха, не ори так прямо в ухо…
— Ты скучал по мне?
— Ещё как, о клапан моего сердца и сок моего желудка! Видишь, как терпеливо сижу, и жду, и тоскую, и страдаю всей душой от злой разлуки…
— Верю, — широко ухмыльнулся Лев. — А у меня для тебя сюрприз!
— Ты не поверишь, но у меня для тебя тоже.
— Хватит болтать, несносные глупцы! — вмешался третий голос из зиндана. — Пусть твой друг как можно быстрее вытащит нас отсюда, я приказываю!
— Ходжа, ты там что, не один?
— Как видишь… Но я хранил тебе верность.
— Ни фига не вижу, там темно, потому и ревную. Это сам Шехмет или мне показалось?
Нет, слуховая память не подвела нашего героя. Благороднорождённый глава городской стражи Бухары сидел в тюрьме, как самый заурядный преступник, и ждал скорого суда. Визирь переиграл его на его же собственном поле, весомо перекупив недорогую родственную «верность» Али из Каира. Племянничек мигом сдал дядю под арест, пленившись одноразовой денежной выплатой и гарантией занятия поста главы городской стражи. Ибо такие хлебные места долго не пустуют.
