Поражённо-заворожённая, я молча взираю, как пар ещё сильнее сгущается и в беспорядочных непроницаемых клубах формируется силуэт. Большой такой силуэтище и пока непонятный. Ужас по-прежнему со мной, во мне, им же я и придавлена, но… Я ведь уже говорила о своём патологическом оптимизме? И вот сейчас мой страх смешивается с любопытством и… надеждой. Да-да — надеждой на рождественское чудо.
А между тем, чудо начинает обретать вполне опознаваемые очертания — человеческие, кстати. Если судить по гигантским плечам, то чудо будет мужиком. Ну, такой себе чудик — размером с бабушкин шифоньер. Голова, руки, мощный торс… Такому огромному дяденьке ведь нет нужды обижать мелкую девчонку и её насмерть перепуганного питомца? Во всяком случае, я на это очень надеюсь.
Постепенно верхняя часть туловища материализуется в… Вообще-то я ожидала увидеть волосатого чернобрового джигита с густой бородой, в каких-нибудь джигитских одеждах… Но передо мной вырисовывается огромный гладковыбритый блондин, и одежды на нём ни джигитской, ни какой другой мало-мальски прикрывающей обнажённое тело.
Нижняя часть этого монументального туловища ещё не сформировалась, и я от души надеюсь, что мой неожиданный гость явится в штанах, ну или, на худой конец, в набедренной повязке. Но штанов не наблюдается, как, впрочем, и худого конца.
Фу-у-ух! Мужик появился в трусах, и что совершенно невероятно — в боксерах. Красивый такой мужик, молодой, но от того, что он продолжает мотыляться в воздухе, жуть меня не отпускает. Лексус же задним ходом отполз за пределы комнаты и теперь наблюдает за пришельцем с безопасного расстояния.
Ещё какое-то время я в позе замершего суриката продолжаю таращиться на чудо невиданное, а оно тем временем уже пялится на меня. Гляделки у него тоже сформировались и, надо сказать, очень красивые — цвета расплавленного олова. И в них, как в зеркале, отражается лицо, на первый взгляд, напрочь лишённое интеллекта — моё, кстати, лицо.
Не отрываясь от зеркальных глаз, я поправила свои кудряшки и попыталась сделать умный вид. Уже стало получаться, когда я услышала короткий смешок. Перевела взгляд на губы гостя… О, Боже — что это за губы! И сразу несколько неприличных мыслишек завозились в моей голове, вытесняя одна другую, и ведь ни одной дельной. А губы между тем ухмыляются. Это он надо мной, что ли, смеётся? Надеюсь, он хоть мысли мои не читает?
— Да они на лбу у тебя написаны, — раздалось из приоткрытых губ. И я заорала.
Нет, ну просто пока он тут парил молча, это меня завораживало и, наверное, в глубине души я надеялась, что сплю. Но как только у Чуда прорезался голос, подзабытый ужас во мне встрепенулся и придавил сердечную мышцу.
Воздух в лёгких закончился и мой вопль заткнулся, но страх по-прежнему со мной. Мне вдруг до спазмов в животе захотелось назад — в свою серенькую скучную реальность. Захотелось очутиться под ехидным взглядом Мышкина или прижаться к своему несовершенному Димасику, да хоть даже к Мышкину прижаться. Но сейчас, к сожалению, я нахожусь в опасной близости от Чуда, и прикоснуться к нему, а тем более, прижаться не представляется мне чудесным.
— А орать было обязательно? — молвило Чудо и недовольно поморщилось, а мне вдруг стало стыдно за свою дурную реакцию.
— Здравствуйте, — нашлась я с ответом, но мой визави лишь пренебрежительно фыркнул.
К слову, чудесный мужик, кажется, уже полностью готов — все нужные части тела на своих местах. И ноги готовы и… О, Господи! Тоже, кстати, всё о-о-очень готово! Глядя на этот выпирающий бугор, нет — бугрище, я почему-то подумала о Петре Первом. Подумала и тут же задала вопрос:
— Простите, а почему Вы в боксерах?
Здоровяк, всё ещё парящий невысоко над полом, осмотрел своё нижнее бельё и задумчиво прокомментировал:
— Ты права — лучше снять, без них как-то удобнее.
— Не-не-не! Я совсем не это имела в виду, — я даже активно замахала руками себе в помощь. — Ну, просто, Вы ведь этот — ну, типа Джинн… Я думала, что они, то есть вы, не настолько продвинуты, в смысле, современны. Я вас как-то совсем не так себе представляла.
— А ты меня себе представляла? — мужик поиграл бровями. — И как я в твоих фантазиях?
— Я думала, что Вы гораздо старше, темнее и немного теплее упакованы, — проблеяла я.
— Я тоже рассчитывал встретить кого-то поумнее, потише и посисястей.
Что? Но…но за что?
Глава 10
Возмутительное хамство! Но как обидно-то!.. У меня ведь даже не было возможности продемонстрировать этому мужику свой ум, а шум я подняла, потому что испугалась. А кто бы не испугался на моём месте? Но услышать второй раз за вечер о том, что у меня слишком маленькая грудь — это не просто обидно, это…
— Так что можешь спрятать от меня свои сомнительные прелести, — продолжил издеваться этот гад.
Я запоздало опомнилась, что халатик на мне распахнут, и оспаривать свой первый размер уже не имеет смысла. Но ведь я и не планировала соблазнять постороннего мужика, вернее, привидение. Или к какому там виду относятся эти джинны? К духам, вроде. Да и не ждала я его совсем, а если и ждала, то вовсе не его.
— У-уважаемый, а почему Вы так грубо со мной разговариваете? Ведь я же Вас выпустила! — возмущаюсь, пытаясь говорить строго. Но куда там — мой голос дрожит от обиды, и вопрос звучит надрывно и жалко.
— И что теперь? — снова усмехнулся белобрысый хам. — Не ты первая и последняя тоже не ты. Ты ведь не ждёшь от меня благодарности?
— Жду, — пискнула я еле слышно и смутилась от собственного ответа.
То, что этот наглющий тип не собирается валяться у меня в ногах, клянясь в вечной преданности, мне и так ясно. Но элементарное «спасибо» разве я не заслужила?
— И что же ты ждёшь, шмакодявка? — презрительно спросил… спросило Чудо, при этом даже не глядя в мою сторону.
Он…оно уже топчется огромными босыми ногами по линолеуму и с любопытством осматривается. Я бы даже сказала — с брезгливым любопытством. А у меня, между прочим, кругом чистота, просто не очень современная мебель. Ну, если честно, то совсем допотопная.
— А знаете что? — разозлилась вдруг я, не забывая при этом бояться. — Вы мне не хамите, я отлично знаю правила, и согласно им, Вы обязаны исполнить мои желания за то, что я Вас вызволила из плена.
Количество желаний я умышленно не озвучила, не оставляя надежды на удачу. А мужик заржал так, что даже ёлка закачалась.
— А своей госпожой тебя не надо величать? — издевательским тоном спросил он, когда приступ хохота иссяк.
— Обойдусь как-нибудь, — обиженно заявила я и добавила: — Вообще-то меня Станислава зовут.
— Да мне пофиг, как там тебя зовут. Вас, жадных дур, было столько, что не имеет смысла засорять свою память. — Мужик, наконец, облюбовал себе место на моём диване и развалился на нём, бесстыдно раскидав в разные стороны свои огромные ножищи. Теперь, глядя на него, просто невозможно не замечать… э-э… трусы, короче.
