Прерываемся, жадно дышим, а затем встречаемся взглядами. И у меня внутри все обрывается. Потому что я понятия не имею, что у бывшего в мыслях. Настолько безумен его взгляд.
— Поля…
Он кладет ладонь мне шею сзади, притягивает к себе и прижимается лбом к моему. Назар так тяжело дышит, будто пробежал не один километр. И честно говоря, я сама в таком же раздрае. Я не знаю, что между нами, не понимаю, как трактовать этот его срыв и… Есть ли у меня надежда вообще хоть на что-то?
— Ты не веришь мне? — отчаянно спрашиваю, закрывая глаза. — Дело в этом, да? Или в том, что я тебя обманула? — голос срывается, меня колотит от страха.
Когда его ладони ложатся мне на плечи, резко вздрагиваю и распахиваю глаза, боясь увидеть на лице Адамиди свой приговор.
— Я верю тебе, Поль. Верю…
Мне бы обрадоваться, обнять его, поцеловать. Но что-то удерживает. Потому что чувствую — есть какое-то “но”.
— Но?
— Но ты права, ты меня обманула. Солгала, заставив поверить в то, что ты способна на измену.
Вот и все. Мой приговор прозвучал, и теперь можно смело принимать поражение.
— Это больно, Полиш, — выдыхает он. — Очень.
— П-прости… Я не знаю, почему так сделала. Не помню…
— Знаю, — голос Назар звучит глухо. Он будто сам с собой сражается в этот момент. — Но еще я знаю, что из-за этого мы потеряли до черта времени, — каждое его слово попадает четко в цель, причиняет боль, заставляя рану в сердце ныть. Бывший вынуждает посмотреть ему в глаза, хотя я пытаюсь отвести взгляд. — И я больше не хочу его терять. Поняла?
Изумленно смотрю на него, не веря собственным ушам. Это правда? Он действительно все это говорит? Или это моя фантазия?
— Т-ты…
— Я не отдам тебя Емельянову. Ни тебя, ни сына.
Фамилия Володи напоминает о сегодняшнем разговоре, и внутри холодеет. Я же ведь от отчаяния согласилась на помощь Владимира…
— Назар, я…
— Хочешь вернуться к нему? — практически рычит тот.
— Что? Нет, конечно, нет!
— Вот и хорошо. Потому что я все равно не позволю!
Жмурюсь от страха перед тем, что собираюсь сделать. Только что я буквально возродилась. И сейчас мне предстоит проверить на прочность ту хрупкую связь, что есть между нами.
— Мне нужно тебе кое в чем признаться, — шепчу, а сама умираю от паники. — Это касается Володи…
Приоткрываю глаза и встречаюсь с мрачным взглядом Адамиди. Он снова выглядит холодно и отчужденно…
— Говори, — требует Назар. — Он звонил?
— Звонил, — признаюсь. — И я… Прости, но так вышло, что я ему рассказала о моих проблемах.
Стыдно, но я трусливо прикрываю глаза, потому что видеть холод в глазах бывшего, особенно после его слов, очень нелегко.
— О твоих? — хрипло выдыхает он. — Твоих?! Смотри на меня! — Испуганно распахиваю глаза. — У тебя нет твоих проблем, Поль. Они теперь наши. Общие. Как и сын.
Я вижу, что он злится. Сильно злится. Но испытываю странное облегчение. Потому что Назар не отказался от меня. Принял. Целиком. С моим непростым багажом.
— Спасибо…
Вместо ответа он снова целует меня. Припирает к стенке и жадно шарит руками по бедрам, здания юбку все выше.
В первые мгновения я почти не реагирую — настолько ошарашена его напором, а потом до меня доходит, что мы посреди холла, в доме свекров, и…
— Наз-з-зар! — шикаю на него. — Не здесь же…
— Что еще ты рассказала Емельянову? — резко спрашивает он, отстраняясь.
— Ничего особенного. Только то, что я связалась с кем-то опасным.
Нервно сглатываю под темным взглядом бывшего.
— Не уверена, что я справлюсь? Думаешь, не смогу защитить?
— Прости меня, — всхлипывая тихо. — Прости, я… Я ведь пообещала Мише встретиться, и стала объяснять, почему не могу, а Володя…
— Володя, значит.
Я уже собираюсь снова начать извиняться, но Адамиди кладет мне пальцы на рот, вынуждая молчать.
— Хватит, Полиш. Я сам все решу. И пока не разберемся, не звони ему, поняла?
— Да, — послушно киваю. Я бесконечно благодарна Емельянову. Правда. Но если расставлять приоритеты, то моя семья все же важнее. После я обязательно извинюсь и постараюсь искупить свою вину перед Мишей.
— Вот и умница. И еще… — он замолкает многозначительно, а я, кажется, готова в этот момент сделать все, что он только попросит. — Как наш сын?
От его слов разливается такое тепло, что я не могу сдержать счастливую улыбку. Боже, я ведь практически попрощалась с надеждой сегодня! А сейчас — мы вместе. И, похоже, делаем первые шаги друг к другу.
— Хорошо. Он сейчас с твоей мамой. Наверняка соскучился по тебе. Ты так рано уехал…
— Так было надо, — сдержанно отвечает Назар. — Мне нужно было подумать.
Я все понимаю. Мне не на что обижаться. Я рада уже и тому, что есть.
— Я сегодня весь день думала, пыталась вспомнить хоть что-то…
— И?
— Ничего. Кроме того, что я увидела вчера. Но я клянусь, я не изменяла тебе. Я точно это знала тогда.
Бывший муж медленно кивает. Вижу, что ему все еще непросто говорить на эту тему. Но мне необходимо расставить точки окончательно.
— Я понятия не имею, что вскроется, когда память вернется. Не знаю, почему я не рассказала тебе про Платошу. Но я прошу у тебя прощения за это.
Он снова сдержанно кивает и оставляет осторожный поцелуй у меня на губах.
— Идем. Хочу увидеть сына.
Назар берет меня за руку и ведет за собой, а я краснею и смущаюсь, словно школьница, которую позвали на свидание. Потому что ну… Ну, это ведь отчасти так и есть!
Я до сих пор не помню ничего, кроме тех вспышек в памяти, но с каждым днем проникаюсь к бывшему теплом, тянусь к нему, словно он — часть меня. Я не помню этого, но чувствую на каком-то непонятном уровне. Словно это какая-то магия. И очень боюсь, что мое прошлое, когда оно все же всплывет, все это разрушит.
— 25 Назар -
Конечно, я в бешенстве от наглости Емельянова. Надо же, упырь какой, не постеснялся в обход меня к Полине грабли свои протянуть. Да только хрен ему, а не моя жена. Пусть и бывшая.
Да, пока у нас все непросто. И прошлое до сих пор для меня тема острая. Но попробовав представить ее где-то там, с другим, я понял, что ни черта я не готов ее отпустить. Ни ее, ни сына.
Наверное, мама в чем-то права была, когда намекала про второй шанс. Тем более, что, как выяснилось, Полина-то и не изменяла. Конечно, я себя вины не снимаю — мог бы и перепроверить. Но сначала был настолько оглушен, а потом… Закусился. Слишком уязвленно себя ощущал, потому и махнул рукой.
