— Нет, Ясин, не нашел, — неживым голосом ответил шейх. — Лучшие люди, огромные деньги, все мои связи — и никакого результата.
— Этого просто не может быть, — как заведенный метался Адам в агонии своего гнева.
— Найди ее, Ясин! Найди! В тот же день я отдам ее тебе...
— И зачем она мне после него? — перебив шейха, выплюнул Адам. — Грязная, оскверненная другим...
— Не смей, — озверело остановил его Саид. — Не забывайся, Ясин! Она — моя дочь! Она — единственная в чьих венах сохранилась кровь великого рода Аль-Наджах.
Саид был в ярости. В дикой, беспробудной, безотчетной! Уже несколько дней он сходил с ума, пытаясь осознать предательство собственной дочери. Единственной дочери. Он ненавидел ее, презирал, проклинал, клялся Аллаху, что отречется от нее, как от гулящей девки... Но продолжал любить...
— Спаси ее, Адам, — сбавив обороты и впервые в жизни обратившись к молодому человеку по имени, данному тому при рождении, а не нареченному Ясином по долгу крови, просил Саид. Он — полноправный правитель Дезирии прямо сейчас преклонял голову перед молодым, борзым, наглым эмиром небольшой провинции своей страны с просьбой спасти его дочь.
— Дослушай меня, Адам, — продолжил он. — Примешь ее — все тебе отдам. Вечным должником твоим буду. Преемником тебя своим сделаю. Всё, что только захочешь!
Разве не об этом долгие годы мечтал Адам? Разве не к этому стремился и шагал по головам? Вот она удача! Хватай! Но только сейчас все это блекло в его глазах от понимания, какой ценой достанется ему. Принять ее? Смотреть в лживые глаза? Ждать нового удара в спину? В конце концов, запятнать свое доброе имя грязной и неверной... Нет, Адаму даже думать об этом было противно! Но Саид не отступал:
— Ни одна живая душа не узнает о позоре, что навлекла на нас Алия. Ни одна! Для всех она уезжала с тобой, была в Португалии. Адам, не молчи!
Но мужчина лишь презрительно качал головой, мечтая об одном — больше никогда не слышать даже имени своей теперь уже бывшей невесты.
— Как найдешь ее — делай, что хочешь — слова тебе не скажу, — почти выл от безысходности Саид, готовый в эту секунду отдать все, лишь бы только очистить свое доброе имя от позора. — Свадьбу сыграем по всем законам, а дальше хоть на цепь ты ее посади, хоть в пустыне посели. Нет мне больше до нее дела! Главное, чтобы род мой не оборвался, Адам! Чтобы не было в роду Аль-Наджах даже привкуса крови Аль-Карога. Не простит нам этого народ! Понимаешь?
— Понимаю, Саид, — еле живым голосом ответил Адам, — но и ты меня пойми: я же своими руками убью их обоих, стоит мне только напасть на их след.
С этими словами, не прощаясь, совершенно забыв с кем и как он только что разговаривал, Адам быстрыми шагами покинул кабинет Саида, промчался через длинные, расписные и украшенные мозаикой коридоры и, пролетев мимо Абдуллы, выскочил на улицу и упал на колени, подняв руки к небу и полной грудью вдохнув раскаленный воздух.
— За что? — задавал он вопрос в никуда. — За что?
¹ Бишт — традиционная мусульманская верхняя одежда, накидка, носящаяся на плечах.
² Кандура — длинная рубаха до щиколоток, с длинным рукавом.
³ Куфия —мужской головной платок.
⁴ Меджипс — общественная часть арабского дома, как правило, предназначенная для встречи гостей.
11. Как две капли
Адам
— Посмотри на меня, Ясин! Посмотри! — Адам ощутил на плечах тяжелые руки и услышал голос Абдуллы. Сколько он сидел уже возле дворца с закрытыми глазами, сказать было сложно.
Предательство! Подлое. Низкое. Постыдное. Он никак не мог понять за что Алия поступила с ним так. За что воткнула нож в спину?
За то, что любил ее? Готов был ради нее на все? За то, что с раннего детства вставал на защиту? За то, что ждал ее долгие годы? Или за то, что с уважением и трепетом относился к ее решениям?
Алия плюнула ему в душу. Опозорила. Растоптала.
— На все воля Аллаха, Ясин! – тихо продолжил старик, так и не дождавшись ответа от Адама. Ему было больно смотреть на его страдания, больно видеть его таким. — Поехали домой, мой мальчик! Поехали! Все обсудим и, поверь, станет твоей душе легче.
Абдулла знал чуть больше: он умел слушать и слышать людей вокруг, он уже давно не жил эмоциями и любую информацию подвергал проверке. То, что Адаму во дворце рассказал Саид, он с легкостью предвидел: Ясмина в красках описала ему побег Алии. Но старик понимал: правду узнать молодой эмир должен был из уст Саида.
— Не руби сгоряча, Ясин! Ты же знаешь: ни одна ночь не длится вечно. И над твоей головой вновь взойдет солнце! Поехали домой: Ясмина распорядилась приготовить херис¹ к твоему возвращению.
Лишь из уважения к Абдулле Адам поднялся с земли и потерянно побрел за стариком.
Всю дорогу до дома Абдулла ждал, когда Адам заговорит первым, но тот упорно молчал, медленно отравляя себя осознанием произошедшего.
Только когда мужчины подошли к саду возле белоснежной, аккуратно уместившейся на берегу залива резиденции Аль-Вахи, Абдулла, прикоснувшись невзначай к руке Адама, осмелился привлечь его внимание к себе.
— Ответь мне, Ясин, — приглушенно обратился он к молодому человеку. — К чему ты стремился все последние годы?
— Ты же знаешь, Абдулла, — уставшим, обреченным голосом отозвался Адам.
— Смотрю на тебя сейчас и думаю, что не знаю.
— Разве?
Мужчины остановились в тени раскидистых ветвей старого дерева. Удивительно, как среди разгоряченных песков безжизненной пустыни затесался этот зеленый, дарующий надежду и такую необходимую прохладу, оазис.
— Ты хотел лучшей доли своему народу, жаждал, чтобы земли наши перестали умываться людской кровью, ты мечтал, чтобы Дезирия стала прежней: достойной, безопасной, процветающей. Что изменилось, Ясин?
— Ровным счетом ничего, — уверенно отрезал Адам. — Кто я, и зачем Всевышний послал меня на эту землю, я никогда не забывал, тебе ли не знать, Абдулла?
— Тогда скажи мне, Ясин, — не унимался старик. — Разве предательство Алии и Маджида в силах свернуть тебя с выбранного пути?
— Нет, Абдулла! Мне просто придется идти к своей цели в обход.
— Не спеши с выводами, — губы Абдуллы дрогнули в еле заметной улыбке. — Ясин, за пеленой гнева ты не видишь очевидного!
— Просвети меня, будь добр!
— Саид стал глух к голосу разума, — вздохнул Абдулла. — Он слаб. Он потерян. Одинок. Ты потерял невесту, он — смысл своей жизни. Он стал уязвим, Ясин, как никогда прежде.
— Погоди, Абдулла, — еще не смотрел Адам на случившееся с другой стороны, но слова Абдуллы заставили это сделать. — Не хочешь ли ты сказать, что побег Алии и восстания казухов — звенья одной цепи?
