И чем дольше Энни сверлила его взглядом, тем больше ругала саму себя за то, что сразу не раскусила обман Адама. Сейчас в мужчине в длинной белой рубахе и таком же белоснежном, без единой складочки платке, закрепленном на голове с помощью темного жгута, она никак не могла узнать того португальца, что впервые встретила в доме отца. Если бы только Энни сразу догадалась, кто он и откуда...
— Если тебе станет легче — я тоже не люблю летать, — задумчиво произнес Адам, не отрываясь от окна, да и голос его был наполнен печалью.
Любого другого человека Энни тотчас же засыпала бы вопросами, пытаясь узнать, что скрывается под такой резкой сменой настроения. Но Адама ей было не жаль. Напротив, глядя на него в упор, она вспоминала, как еще час назад тот практически силой затащил ее в самолет, предварительно заставив переодеться в черные лохмотья. Иначе шелковистую абайю³ цвета непроглядной ночи, скрывающей все, кроме лица девушки, она назвать не могла. Мрачный бесформенный мешок, прячущий не только фигуру, но и личность девчонки, навевал мрачные мысли и навязывал ощущение обреченности. Единственное, что согревало душу Энни , это вскользь брошенная молодым эмиром фраза, что с Хинриком было все хорошо и тот до сих пор находился в Исландии.
— Когда я был в возрасте твоего младшего брата, мой дед и моя мать погибли в авиакатастрофе, — тихо сообщил Адам и вернул свое внимание к пленнице. — С тех пор перелеты мне неприятны.
Сердце Энни тут же замерло, пропустив пару ударов. Как же она не хотела жалеть Адама, сочувствовать ему, да даже просто его слушать! Но стоило воображению только представить всю ту боль и ужас, которые должно быть испытал он, потеряв близких людей, как в уголках глаз моментально заблестела влага.
— Это было давно, – заметив реакцию Энни, добавил мужчина. — Сейчас ты можешь быть уверена, что мы долетим без проблем.
В любом случае, этот короткий диалог позволил обоим немного снизить градус напряжения между ними. Сердце Адама немного смягчилось: по крайней мере, желание рвать и метать поутихло. Энни же смогла наконец осмотреться, поражаясь блеску и роскоши вокруг.
Здесь, среди всего этого шика и великолепия, Адам казался на своем месте. С горделиво приподнятым носом и важной осанкой он свободно чувствовал себя в мягком светло-бежевом кресле из натуральной кожи. Его, в отличии от Энни, не смущало, что в просторном салоне кроме них двоих больше не было ни души. Да и тот факт, что сам салон мало походил на таковой, тоже. Если бы не иллюминаторы, открывающие вид на бескрайние облака, то это место вполне можно было принять за шикарно обставленный номер гостиницы, но никак не обычный самолет. И это все напрягало Энни, но совершенно не заботило Адама. Непривыкший к иным условиям жизни, здесь он чувствовал себя в своей стихии.
— Зачем я вам? — вопрос непроизвольно слетел с губ: она слишком ярко ощущала контраст между тем, к чему привыкла, и тем, что окружало ее сейчас.
— Я уже говорил тебе, — сухо ответил мужчина и с прищуром взглянул на Энни, намекая, что разговор окончен. Вот только девушка все его намеки пропустила мимо.
— Давайте сделаем вид, что в тот раз я не расслышала, — улыбнувшись, ответила она . Энн и вправду никак не могла понять, куда и зачем ее везли, и потому молчать, а после удивленно хлопать глазами, не собиралась.
— Ты похожа на мою невесту, и пока та отсутствует — сыграешь для окружающих ее роль, — бегло ответил Адам, не отводя ледяного взгляда от девушки. И если совсем недавно подобное внимание пугало и настораживало, то сейчас еще и изрядно смущало Энн: ей хотелось верить, что смотрел на нее Адам более платонически, чем на свою любимую.
— А где ваша невеста? — не могла не спросить она Ваху.
— Не твое дело! — грубо выплюнул тот, но потом, приструнив самого себя, ответил: — Уехала. Для всех я отправился следом и привез тебя, а точнее ее , обратно.
— Она что ж от вас сбежала? — еле сдерживая смех, уточнила Энн. Как же согревала ее мысль, что нашлась смелая и отважная представительница слабого пола, способная поставить этого невежду на место.
Но Адам вновь гневно пробурчал что-то на своем языке, полоснув по Энн мертвецки холодным взглядом, от которого по коже тут же пробежала легкая дрожь.
— И как долго мне играть ее роль? — продолжила допрос девчонка.
— Надеюсь, не больше недели-двух, потом Алия вернется.
— Алия?
— Моя невеста!
— Красивое имя. Но знаете, Адам, я все никак не могу понять: как я могу выдавать себя за другую, если совершенно ничего о ней не знаю. Ну, кроме имени...
— Поверь, все, что потребуется от тебя: молчать, не отводить от земли глаз и слушаться меня. Очень надеюсь, что ты найдёшь в себе силы усмирить свою неугомонную душу хотя бы на время.
— Молчать целую неделю, а то и две? — Энни наигранно округлила глаза, но чувство юмора у мужчины напротив — отсутствовало напрочь.
— Вы не думали, что отец начнет меня искать, если я исчезну на целых две недели? — решила тогда зайти с другой стороны.
— Ларус Хаканссон не смог отыскать сына в десятках миль от себя, — ухмыльнулся Адам далеко не в шутку. — Сомневаюсь, что его рвения хватит найти тебя на другом конце света.
Энни же, вспомнив при каких обстоятельствах была вынуждена покинуть родной дом, тяжело вздохнула и отвернулась к окну, осознавая, что Ларус вообще навряд ли заметит исчезновение дочери.
— Неужели, я так сильно на нее похожа? — скользя взглядом по бесконечным облакам, еле слышно спросила она. — Я имею ввиду настолько, что нас с лёгкостью можно поменять местами?
— Да. Внешность у вас одна, правда ... — решительно согласившись, Адам замер на полуслове, не желая развивать эту тему.
— Правда что?
— Ничего!
— Нет уж скажите вашу правду! — вид за окном потерял свою значимость, и Энни вновь с головой кинулась в разговор. — Раз мне предстоит две недели изображать некую Алию, я должна знать какая она!
— Алия отличается от тебя, — процедил Адам. — Она добрая, нежная, ранимая, скромная, робкая и до безумия красивая! Всегда следит за собой.
— А я по-вашему какая?– остановила поток комплиментов в сторону своей копии Энн: слова мужчины больно кольнули в самое сердце.
— Ты слишком дерзкая, непокорная, взбалмошная! Ты носишь мужскую одежду и не стремишься выглядеть женственно, — совершенно спокойно, не дрогнув ни одной мышцей на лице, плюнул в душу Адам.
— Даже так? — глубоко вдохнув, переспросила Энни, всеми силами сдерживая непрошенные слезы.
— Ты похожа на оборванку. Прости, но ты сама хотела услышать правду!
— Как же я рада, что не отвечаю вашим представлениям о прекрасном, — проворчала Энн, сгорая от обиды. — Серьезно! Упаси меня Господь, чтобы когда-нибудь вы взглянули на меня иначе. Боюсь, мне тогда тоже, как и вашей Алие, придется бежать от вас сломя голову.
