Вот так оно все и получилось. Разошлись мы в разные стороны, а в дальнейшем — даже по разные стороны Чемодана. Думали, что навсегда.
— Точно, — это вновь Стефания. — И вот представьте себе мое удивление, когда несколько месяцев назад является ко мне Элли, как будто ничего и не было.
— И давай мириться! — фыркнула Элейн. — Целую неделю. Сколько мы тогда с тобой выпили?
— Ой, и вспомнить страшно! Я, кстати, именно после этого придумала бабку Степаниду, Пряничный домик и белку Ротфронт. С похмелья… Так о чем бишь я? Ах да. Вот тогда-то Элли мне и выложила все подчистую: про себя, своего супруга-короля, его дочь, ее друзей и их проблемы. И попросила сразу вас не убивать.
— Что, так прямо и сказала? — восхитился Бон.
— Слово в слово. Они, говорит, у меня хорошие, только недостаточно серьезные. Вроде нас с тобой в молодые годы — учить и учить еще. Вот и давай поучим, чтобы впредь глупостей не делали. Особенно… — Стефания запнулась и почему-то посмотрела на Бона.
— Особенно? — с вопросительной интонацией повторила Глори, пристально глядя на Элейн.
— Ой, да что ты на меня смотришь, как новый приятель Римбольда на окорок? — Шлема страдальчески поморщился. — Ну, сказала. И сейчас повторить могу: «Особенно Бон, который, если за ум не возьмется, обязательно влипнет в историю».
Игрок покраснел и затеребил свой шарфик:
— И вы решили учить?
— Точно. Да и Стеф приглядеться к вам получше не мешало — яйца феникса, чай, на дороге не валяются. Дружба дружбой, но должна же она была убедиться, что вы достойны такого подарка.
И тут у меня в голове будто что-то щелкнуло:
— Сирина ле Берж!
— Точно, милорд Сэдрик. Кстати, я, равно как и граждане Нексии, безмерно вам благодарна за короля Неодора.
— Нидочка!
— И снова угадали. Бон, вы были так трогательно заботливы, что мне, честное слово, и впрямь захотелось вновь стать маленькой девочкой.
— Ну и, разумеется, бабушка Штефа, — кивнула Глори. — Наконец-то я поняла, почему она, то есть вы, говорили насчет трех должков.
— А Меч-Закладенец? — спросил я. — Его вы тоже мне не просто так подарили? Заранее знали, что он нам пригодится?
— Э нет. С мечом вообще вышла чудная история. Когда я рассказывала вам, как ко мне попала эта железка, то не сказала ни слова лжи. Просто кое о чем умолчала. Честное слово, без какого-либо злого умысла… Итак, рыбак выловил меч из моря и принес мне.
— В ножнах?
— Да. Магией это роскошество «фонило» просто безбожно, поэтому мне не составило особого труда понять, что оно из себя представляет. Только к примитивному оружию я всегда была более чем равнодушна, да и в деньгах особой потребности не испытывала. В общем, через какое-то время я обменяла меч у одного знакомого мага на пару редких свитков. А жил тот маг в славном городе Виннице.
«Интересно, почему она сделала такой акцент именно на названии города? — подумал я. — Не все ли равно, где именно жил этот маг?» Но тут Глори наступила мне на ногу и незаметным кивком указала на Шлему. Взглянув исподтишка на лепрехуна, я тут же понял: нет, не все равно.
— Итак, меч осел у моего уважаемого коллеги. Скажу сразу, для него он представлял исключительно научный интерес.
Римбольд, даже не таясь, презрительно фыркнул. По этому звуку любому стало бы понятно, что гном думает о тех, для кого Меч-Закладенец — просто объект исследований.
— Но маг этот неожиданно умер, — как ни в чем не бывало продолжала Стефания, — и все его имущество унаследовали трое внучатых племянников — молодых оболтусов, в магии понимающих примерно столько же, сколько тигропард — в кораблестроении. Меч понравился всем троим, никто не хотел уступать, поэтому его, как и многое другое, продали на аукционе, а деньги поделили. Как я понимаю, приобрел его почтенный винницианский купец по имени Самуил.
— Дядя Самуил?.. — пролепетал Шлема.
— Да. А дальше вы и сами все знаете. Каким-то образом — возможно, примерно так же, как и вы, Шлема, — Самуил узнал о свойствах меча. Правда, в отличие от вас, пользовался он им достаточно редко, отчего и жил долго и счастливо.
— Но второй-то раз он как к вам попал? Неужели тоже рыбак принес?
— Именно. Правда, не тот же самый, а его внук. Зная, что дед когда-то получил за меч чудо-лодку, рыбак также притащил его мне.
— И что попросил?
— Чтобы я из его невзрачной жены сделала писаную красавицу.
— Но ты же не могла этого сделать, — прищурилась Элейн.
— А вот и не угадала, подружка! Вот увидишь, эта махинация когда-нибудь войдет во все учебники. Пог настоящему изменить бедную женщину я и правда, не могла, равно как и постоянно поддерживать иллюзию. Но зато никто не мешал мне немного подправить зрение ее супруга.
— Это как же?
— Очень просто. Я напоила его банальным любовным зельем — правда, высокой концентрации. Теперь он ее горячо любит, а значит, для него во всем свете нет женщины прекраснее.
— Ух ты, грандиозно! Я тобой горжусь, Стеф!
— Вы что, серьезно? — не поверила Глори. В ответ Стефания кивнула на меня:
— А ты у мужа спроси.
Ну, спасибо, ваше мажество, удружили!
— Сэд?
Что тут скажешь? Да и нужно ли вообще что-нибудь говорить?..
Я посмотрел на жену. На двух ослепительных красавиц рядом с ней. И молча улыбнулся.
ГЛАВА XVIII,
в которой происходит подмена, звучат стихи и льются слезы
— Итак, теперь мы можем наконец отправляться домой?
— Нет, не можете.
Элейн произнесла это так спокойно, что до нас даже не сразу дошел смысл сказанного.
— То есть как?
— Элементарно. По незыблемому Правилу Чехонте.
— Слушайте, это уже не смешно! — не выдержал Бон. — У меня со дня надень может голова взорваться, а вы про какого-то Чехонте?
— Не «какого-то», а великого драматурга середины прошлого века.
— Да хоть позапрошлого! — поддержал парня Римбольд. — Нам с того что за беда?
— Правило Чехонте гласит: если в оформлении сцены использован заряженный арбалет, то до конца пьесы обязательно найдется идиот, который нажмет на спуск.
— Ничего не понимаю. При чем тут арбалет?
— А я, кажется, поняла, — медленно протянула Глори. — Мы не закончили в Дальне-Руссианском Пределе какое-то дело?
— Умница!
— А какое?
— Вот этого, к сожалению, сказать не могу. Просто предчувствие. С другой стороны, предчувствие мага моего уровня не относится к тем, от которых можно просто отмахнуться.
