К Галке потянулся народ. Это было время, когда народ только осваивал рыночную экономику, в том числе в школе. Предлагали, что только могли: и котят, и жвачки, и сигареты, и кассеты с фильмами, и даже деньги. Деньги Галка брала вне очереди и делала доклады или домашние задания счастливчикам. А так как время у неё было не резиновое, то скоро все остальные предложения отпали сами собой за ненадобностью. Все поняли, что к Галке нужно ходить с деньгами. Скоро здесь стала играть роль и цена – Галка бралась за тех, кто предлагал больше.
Не рекой, но деньги стабильно поступали к Галине. Мать ничего о них не знала – Галка прятала всё в расчёте на большую цель. Поэтому за учебными проблемами других, девочка не забывала о собственной учёбе и брала не всех, а только тех, кого могла потянуть.
Дискотеки, гулянки с подружками или мальчиками проходили мимо Галки. Но она нисколько по этому поводу не расстраивалась – просиживала в библиотеках без тени сожаления. Грела мысль о скором отъезде. До окончания школы оставался год.
Глава 12. Концерт матери, как конец спектакля под названием «детство»
Летом перед одиннадцатым классом в лагерь Галка не поехала. Работа нашла её дома. О талантах одной из учениц прослышали родители, которые сдали двоечников ей на перевоспитание. За это капала денежка меньшая, чем получали взрослые репетиторы, но это было больше, чем получала Галка в лагере. Уехать от матери не удалось. Но мысль, что это последний год, грела Галку и придавала сил.
В свободное от учеников время Галка выясняла, какое направление ей выбрать, чтобы приносило больше денег. Слово «юрист» тогда было в новинку, но оно звучало заманчиво. Тем более никто точно не знал, чем они занимаются и сколько получают. «Что-то с помощью людям, а главное, хороший куш обеспечен», – поняла Галка и решила учить право, историю, английский и русский. Эти предметы требовались для поступления. Не откладывая в долгий ящик, Галка взялась за учебники. Пока одноклассники гуляли и наслаждались летом, девочка зубрила. Что-что, а это у неё получалось великолепно.
Сидя в захолустье, не посещая курсы при институте, не зная, что будет на экзамене, девочка просто учила всё. Не только лето, но и весь одиннадцатый класс.
С приближением поступления девочка бледнела. Но этого никто не замечал – Галка по-прежнему не интересовала ни родных, ни одноклассников. Заметили только ученики, которым она перестала помогать. Всё время Галка посвящала обучению. Фантастические миры и бег по утрам тоже были заброшены.
Экзамены в школе Галина Буракова сдала блестяще, поразив учителей. А потом сразу взяла билеты на поезд. Шмотки покупать пока не стала – неизвестно, сколько придётся отдать за жильё.
Вот тут-то пришлось сказать маме. Отъезд был назначен на завтра, а Зинка до сих пор ничего не знала: ни о планах дочки, ни о скопленных деньгах, ни о билете на поезд.
Говорить не хотелось. Галка предвидела реакцию матери и подумывала о прощальном письме. Но кровные узы взяли своё – девочка решилась поговорить.
Зинаида Петровна пришла с работы в девять вечера. Как всегда на кухне её ждал ужин от дочки, но против обыкновения за столом сидела и сама девочка. Зинка, привыкшая, что Галка прячется в это время в своей комнате в обнимку с учебниками и не желает выслушивать нытьё матери, удивилась и обрадовалась.
– О, Галка, привет. Чего у нас пожрать?
Галка поморщилась:
– Гречку сварила. С сосисками.
Зинаида наложила полную тарелку да вдобавок щедро намазала хлеб маслом:
– Хорошо, что ты не учишься, – гречка летела изо рта матери, явно бывшей под шофе. – Но ты же уже всё сдала. Отмучилась. Теперь на работу пора. Мне помогать. Я как раз говорила сегодня с Ильинишной – продавщица нужна в отдел…
Зина ела и говорила, говорила и ела. То, что дочка молчала, её вполне устраивало – значит, соглашалась.
Но когда поток красноречия матери иссяк, а еда закончилась, Галка уведомила:
– Я завтра уезжаю. Поступать в институт. В Москву.
Концерт, устроенный Зинкой, всполошил всех соседей. Хорошо поставленный голос бывшей продавщицы и распорядительницы окороков сохранился. Поэтому сначала прибежали соседи справа. Потом – слева. Потом снизу и сверху. А в конце пожаловала милиция.
Все увещевали Зинку, что нужно радоваться – какая дочка получилась, умная да старательная. Но Зинка кричала, что дочь бросает её одну, а она ей отдала лучшие года. Галка молчала, лишь правый уголок рта дрожал.
Концерт продолжался два часа без антракта. Потом Зинка угомонилась и захрапела. А Галка ещё долго не могла уснуть, рыдая в подушку. Чувство ненужности вылезло и вгрызлось в горло. Галка плакала – ей так хотелось, чтобы её кто-то поддержал.
Этим кем-то стал папа. С утра мать ушла на работу, даже не попрощавшись. Галка утирала слёзы, которые никак не хотели заканчиваться и твердила под нос: «Добиться чего-либо я могу только сама. И поддержка мне не нужна!»
Папе и бабе Але Галка говорить не намеревалась. Но папа пришёл сам за час до ухода Галины – доложила Зина в надежде, что он образумит дочь. Николай неловко помялся в коридоре, пожелал счастливого пути, а потом сунул Галке в руки деньги и, стремительно покраснев, ретировался. Денег было немного, но сам факт обрадовал Галку – ведь мать даже не спросила, а как дочка собирается там жить.
Галка ощущала конец – детство точно закончилось. Она вспомнила, с каким нетерпением ждала взросления в надежде на свободу. И вот она уже не ребёнок. Но свобода не пожаловала. «Ещё институт протянуть», – подумала Галка.
Жоржик зашёл неожиданно и от новости об отъезде опешил, но он проводил Галку на вокзал, вручив в дорогу йогурты. Это было весьма кстати – о еде в поезд Галина не подумала.
Жоржик, благодаря Галке, закончил одиннадцать классов и позвал Галку замуж. На что получил лаконичный ответ «у меня другие планы», но это его не расхолодило. Он стоял и махал предмету обожания в окно поезда. Стоял с растерянным видом. Поезд тронулся, и Галке на миг показалось, что в глазах у Жоржика блестели слёзы. Но поезд убыстрялся, и Галка устремила взгляд вперёд – к новой жизни, которую она будет строить сама.
Что касается стройки, то взгляд, ещё оставшийся детским, видел всё в розовых тонах. Но в Москве Галка столкнулась с прогнозируемой реальностью – здесь она тоже никому не была нужна. И строить пришлось через слёзы и шишки.
Деньги, казавшиеся в провинции огромными, таяли на глазах. До поступления оставалось две недели. Всё это время где-то надо было жить. Жильё в столице стоило бешеных денег. Галка поняла, что надо работать. И пошла…
В уборщицы. Об её уме здесь никто не знал, а, может, тут своих умных хватало, и Галка, закусив губу, мыла туалеты. А потом пошла на экзамены. Здесь всё было не так, как в школе – никто не рассыпался в восхищении, не восторгался её знаниями. Другие поступающие кололись злобными взглядами то ли от её прикида, то ли от потенциальной конкуренции, то ли просто от страха.
