Что касается прикида, то после второй сданной успешно сессии любимого мальчика мама Единицына предложила Галке практику в адвокатской конторе на два месяца и поход в магазин. Галка понимала, за что стремилась расплатиться гражданка Единицына, и согласилась.
Так мечта девушке о модном прикиде сбылась. Два деловых костюма и пять блузок обрадовали бы гардероб любой москвички, а на цену Стелла Леонидовна сказала не смотреть. Но Галка смотрела. От цифр захватывало дух, и девушка ещё сильнее мечтала о месте под солнцем. Она хотела сама себе позволять такие вещи и не зависеть от чьей-либо благосклонности.
Глава 14. Мать… Не могу тебя послать?! Морок хорошести и место под солнцем
Домой Галка летом не заявилась – отделывалась редкими звонками. Телефонные разговоры с матерью навевали тоску – Зинка жаловалась на одинокую жизнь и здоровье. У неё то болели ноги, то голова, то ещё что-то. Галка ссылалась на плотный график на работе. Тогда Зинка клянчила денег на врачей, и Галка слала, сама не понимая, почему… Чтобы отвязаться или внутри ещё сидело чувство привязанности к матери?
После успешной работы в адвокатской конторе летом Галке предложили там остаться, и она с готовностью согласилась, переведясь на вечерний. Место в общежитии ей удалось сохранить, благодаря связям на кафедре и тому, что лучшей студентке благоволил ректор. За лояльность Галка обязалась каждую субботу помогать в секретариате.
Мать требовала звонить чаще и слать больше, поэтому о постоянной работе дочери не узнала. Зинка рассчитывала лишь на стипендию родной кровиночки, как у круглой отличницы – большую, и Зинаида Петровна практически каждый месяц вымогала эту сумму, конечно, не на врачей, а на горячительные напитки для настроения. Дочке она об этом не говорила – врала, не краснея. Но Галка догадывалась, куда шла её зарплата, потому что с переходом на вечерний Галка стипендию потеряла. Так что враньё было взаимным.
Видеть и слышать мать Галка не желала. Зинка потихоньку спивалась в своей двушке – объекте непомерной гордости в прежние времена. Частная собственность, нахлынувшая на страну, позволяла сейчас приватизировать жильё до этого бывшее государственным.
Зинку эта возможность чем-то привлекла. И разговоры с дочерью приобрели новый оттенок – по разумению матери Галке требовалось приехать и оформить квартиру на мать. Обоснование было простым: Зинаида отдала дочке лучшие годы, неблагодарная тварь её променяла на столичную жизнь, так хоть жильё у неё будет своим. Галка не понимала, почему сейчас квартира для матери не своя, поэтому злилась. Вся эта ситуация выводила девушку из равновесия и доставляла много часов грустных размышлений, за что же ей такое наказание.
Но о чувствах девушки, как и о нелёгких отношениях с матерью никто не знал. Галка делала вид успешной работницы и студентки. Общественное мнение для Галки по-прежнему было превыше всего. Она, презирая всех, не хотела, чтобы на неё смотрели с презрением или жалостью. Когда Галка ловила взгляды, наполненные завистью, она радовалась – это говорило об успехе. Галина была уверена, что завидуют только успешным людям.
Для Лёни в жизни Галки времени не осталось. В дневное время она работала, а вечером училась. Можно было встречаться в выходные. При желании. Но любви у Галки не было, а было очень выгодное предложение от Стеллы Леонидовны: если Галка помогает Лёнчику сдавать сессии и только (это было выделено три раза), не рассматривая, как жениха, то Галке обеспечены лучшие магазины два раза в год. «За всё надо платить», – Стелла Леонидовна шла по жизни с этим девизом. Галка радостно согласилась и помогала Лёне всеми силами. Но зимой она заметила охлаждение чувств некогда пылкого кавалера. Пару умелых вопросов показали, что Лёня переметнулся к Лене! Бывшая подруга, уставшая ждать принца в замке, на втором курсе освоила Галкину стратегию «бескорыстной» помощи однокурсникам. На однокурсниц предложение не распространялось.
Галка сразу поставила в известность Стеллу Леонидовну и расторгла негласный договор в виду ненадобности. «Пусть Ленке покупает, а у меня гордость есть», – решила Галка. К тому же нормальная зарплата позволяла покупать добротные вещи, конечно, нефирменные и не за такую цену, как одевалась мать Лёни. Но Галка была молода и о распродажах знала много, чем умело пользовалась. В это время Галка уверовала в ещё один постулат: сам о себе не позаботишься, никто не позаботится. Картинка прошлого года о везении и заботе о ней других лиц разбилась о реальность. «Не очень-то и рассчитывала, – задрала нос Галка. – Я же прекрасно понимаю, что полагаться можно только на себя!» Она и полагалась.
После зимней сессии Галка отметила смену гардероба Лены и её быстрое согласие на замужество – она-то долгожданный шанс упускать не собиралась. Свадьбу назначали на лето.
Но это Галку не волновало. Её достала мать, которую она не могла послать. Зинка грозилась приехать – за доверенностью на приватизацию квартиры. В юридических вопросах Галка разбиралась всё лучше и лучше и от своей законной половины отказываться, несмотря на ожидания матери, не собиралась. Но боясь скандала, мать об этом по телефону не уведомляла. Страшно было даже представить, если мать заявится сюда и опозорит дочь. Галка сообщила: она приедет после летней сессии в отпуск на два месяца, чтобы решить все вопросы. Тем более нужно было оформить паспорт. Галке первого февраля исполнилось восемнадцать. Событие прошло никем незамеченным. Мать даже не поздравила дочь – забыла.
Галка, глотая слезы, не дождавшись хоть одного доброго слова, поставила ультиматум: если мать заявится в Москву, то Галка откажется что-либо подписывать. Непреклонность в голосе дочери поставила Зинку на место, и она затихла, хотя денег требовала по-прежнему.
А Галка работала. И ради денег, и ради опыта, и ради своего места под солнцем. Она забила на себя полностью, заглушила все желания перед единственной целью – выбиться в люди и не быть, как мать. А для этого она пахала. Её ценили везде: и на работе, и в институте. Но исполнительной девушке садились на шею, навешивая лишние обязанности – ведь справлялась же. От неё хотели всё: бывшие однокурсники с дневного отделения – помощи в сессии, на работе – выполнения не только непосредственных обязанностей, но и решение многочисленных вопросов за других, в секретариате – требовали выходить и по воскресеньям. Она выходила и делала, и помогала. И ещё кучу «и», которые успевала, благо работоспособность была высокая, а она была молодая с большим количеством сил и энергии. Галка верила, что добиваться надо самой и только работая, работая и ещё раз работая. То, что выполнение работы за других, ничего не приносило ей – она не понимала. А то, что времени не оставалось для неё самой – не замечала.
Как не оставалось? Она бы набросилась на любого, кто бы так сказал – ведь всё это она делала для себя, чтобы забить место под солнцем! То, что солнце есть уже сейчас, Галка не видела – некогда было. И она делала, делала, делала, сокращая часы сна, еды и прочее, прочее, прочее, оптимизируя процесс, чтобы больше успеть. Но чем больше она оптимизировала, тем больше дел валилось на её голову.
Глава 15. Невезучая, ненужная и не умеющая говорить «нет»
Галка ехала домой, как на каторгу. Хотелось выпить, но она же решила не быть, как мать. Связав это с алкоголем, Галина с ним завязала, не начав, по запаху и поведению родных. Вообще ещё одним верованием Галки стало, что она невезучая – с рождения, и ненужная – с развода родителей, как минимум. Эти мысли нагоняли чёрные тучи – Галина хандрила, боялась, ненавидела.
