Спиться у Галины были все шансы, и она их хорошо использовала, кляня себя на чём свет стоит и заливая эту ненависть горячительными напитками.
Николай ничего сделать не мог, хоть и пробовал. Он уже к тому времени женился на Татьяне Гавриловне. Они жили скромно, но хорошо. Николай осваивал роль решающего мужчины, который делает, что ему нравится. А ему нравилось многое: и в шахматы играть, и на турник ходить, и огород копать, который у Танюши был. А Танюша искренне восхищалась мужем и пекла для него пироги в свободное от работы время.
Пироги перепадали Зиночке и Галке соответственно. Но пирогами поделиться легко, а умными мыслями и семейной гармонией – труднее. О них можно рассказать, но «печь» их в собственной жизни человеку самому необходимо. А для этого желание нужно. Галка же не хотела – лишь хаяла себя, свою жизнь и неприветливую Москву. Работать не стремилась – смысла не видела, ради чего пахать бы стоило. Место под солнцем перестало казаться прелестным и манить.
Поезд Галининой жизни шёл под откос всё быстрее, грозя катастрофой. Она и случилась, только не там, где ожидали.
Вмешались хулиганы, которые так и остались неизвестными. Но, может, и к лучшему – за такие дела медали не раздают. А дело было в бутылке из-под пива, брошенной с высоты во дворах, где гуляла Зина со смурной мамой. Бутылка аккурат влетела в ребёнка. А ребёнок аккурат полетел на землю. Без признаков жизни.
Мгновение. Но Галкина жизнь разом перевернулась с ног на голову. Казалось, что незачем жить. Но когда Зиночка упала на асфальт, и из её головы потекла кровь, то мнение Галины изменилось. Туман в голове прошёл, будто и не было. Здравый смысл включился. Понимание озарило. Но… скорая забрала девочку в реанимацию. Маму не пустили. Прогнозов дать не могли. Точнее могли, но только плохие – шансов не было.
Так в Галкину жизнь вошёл Хрен Хренович. Если ей до этого казалось, что хуже быть не может, то только потому, что Хрена она ещё не знала. Неделю Галка металась по квартире в одиночестве. Отец не отвечал на её звонки – он ей высказал всё, что думал, и подвёл итог, что общаться будет только с трезвой дочерью. А Галка пила. В больнице ничего не менялось. В реанимацию не пускали, на звонки отвечали односложно – «врачи делают, что могут. Но готовьтесь…»
Через семь дней жизни в обнимку с Хреном Хреновичем Галка ночью впервые говорила со Вселенной и обещала Богу, что… А что могла она пообещать? Лишь себя.
Вот она и пообещала жить. Жить в радости, помня о главной ценности – давая дочери всё самое лучше. И это была отнюдь не богемная жизнь, которую она с лихвой оценила – это была её любовь, которую она могла подарить, лишь любя себя.
И Галина пообещала, решив начать сразу. Зачем ждать?
И начала. После прямой связи с Богом даже сила воля вылезла из пыльного угла. Галка достала её, омыла хорошенько слезами и праздник устроила. Очищения. Сама помылась и квартиру вычистила. Не только от пыли и грязи, но и ото всех горячительных напитков.
Трудно было не убираться, а не пить. Всё-таки зелье привычку вызывает, силу воли ослабляет. И неизвестно выиграла бы эту битву Галка, если бы не дочка. Она в сознание пришла, и её в обычную палату перевели. А вот там присутствие матери было обязательно. И Галка присутствовала, плача от радости при виде исхудавшей, с синяками под глазами и много ещё чем, но, главное, живой дочери! А когда день и ночь ребёнок внимания требует и так хочется облегчить его страдания, то тут явно не до горячительных напитков, коих всё равно в больницах не выдают.
Через месяц Галка вышла из больницы другим человеком. Зиночка шла рядом – через три дня ей исполнялось четыре года.
Предстояло многое. Не только отметить день рождения, но и заново построить жизнь. Хотя это Галину не пугало. Она обрела цель – дать дочери то, что не получила в детстве. А дать можно только, когда имеешь. Вот Галке и предстояло заиметь ту свободу, о которой она мечтала маленькой и к которой так стремилась.
Хрен Хренович ушёл, ища себе менее целеустремлённых хозяев. Целей Хрен Хренович не любил, как и силу воли, которая помогала к этим целям идти. Он от этого грустил и сох.
Галка решила не размениваться. Ипотека не тяготила, и впервые за это благодарность женщина испытала к Феде. И хоть о нём вспоминать было больно, но необходимо, чтобы отпустить всё.
Галка и отпускала…
Ненависть.
Стремление заслужить место под солнцем.
Чувство ненужности.
Неполноценность.
Ещё много чего. Но уверенно, идя напролом подобно танку и смеясь вместе с дочерью, которая лишь через два месяца после выписки из больницы первый раз улыбнулась. И это для Галки стало огромным счастьем.
Но чтобы дождаться этого момента, Галка стала храброй, верящей в чудеса, а главное, в себя. Да, она поверила, что справится, и осознала, что свобода это не что-то внешнее, что можно заработать или получить от рождения. Свобода – это внутреннее, когда знаешь, чего хочешь и идёшь выбранным путём. А Галка теперь знала и шла.
У кого-то на это осознание уходит вся жизнь – Галка же потратила всего лишь двадцать восемь лет.
Глава 24. Ценности и царство цветов жизни со своими порядками
Смелость не в сражении с врагом, не в устремлении к ещё одной машине или квартире. Отвага в том, чтоб каждый день быть собой и смотреть на окружающую действительность шире. Не как на ненавистное болото, что не позволяет вперёд идти, а как на проявление заботы Вселенной, чтобы сохранить себя и прорасти.
Галина прорастала, потерпев внешнее поражение по всем фронтам. Какие достижения? Какие заслуги? Лимита. Мать-одиночка. Отец ребёнка не появляется, алиментов не платит. Нормальной работы нет. Да, есть квартира и диплом престижного вуза. Но этим в Москве никого не удивишь.
Но Галка никого удивить и не стремилась. Впервые в жизни она не хотела выбиться в люди или заслужить место под солнцем. Это было странно, необычно и удивительно.
Порой на неё наскакивали соседи или знакомые, как она неправильно разбазаривает жизнь. Порой её поезд трясло на ухабах мыслей о достигаторстве и внешнем блеске. Порой сомнения обуревали, а холодный ветер тоски дул в самое сердце. Но Галка ощущала, что это всё из прошлой жизни. Где-то в глубине, в самом центре было то зёрнышко, которое зародилось в памятную ночь и которое Галка берегла всеми силами. А улыбки дочери, её смех, сияющие глаза и шрам на голове помогал вести поезд в нужном направлении, несмотря на бури и ураганы.
Она, считавшая себя одно время лучше и умнее других, а в другое – хуже, расслабилась. Теперь она просто была. И ей это нравилось. Она была с дочкой в песочнице. И была, когда та увлечённо строила замки из лего. Она была, когда они вместе стряпали печенье, а кухня одевалась в белый мучной наряд – у дочки пока не получалось аккуратно. Она была, когда Зиночка топала по лужам и изучала грязь, несмотря на то, что от этого страдала одежда. Она просто была рядом, а не в своих мыслях, делах или беге за бесконечными целями.
