– Брось. Пригласи его. Пообщаться… и турнир этот… пусть пришлют кого. Девочки посмотрят. В конце концов, ежели не за наследника идти, то всегда можно договориться. Выделим им герцогство какое на прожитие. И пускай себе остаются. А тут ты любого дикаря перевоспитаешь.
Он и ручку жене поцеловал, зная, что до сих пор этот простой знак внимания заставляет ее смущаться. Впалые щеки Матильды порозовели.
А ведь она не пудрится.
И мушек не клеит.
Парик вот носит, но не из-за мод, скорее уж потому, что собственные её волосы никогда-то густотой не отличались. Он это знает, но… почему-то ни знание, ни собственная нехорошесть жены не мешали.
Стук в дверь отвлек от ленивых мыслей.
– Государыня! – нервный голосок секретаря, которого давно уж хотелось спровадить на плаху, с того самого дня, как пошел слух, что он слишком уж близок стал Мотечке, разрушил очарование момента. – Государыня! Срочные новости!
Войти, правда, не посмел.
Пока не разрешили.
– Государыня!
– Давай уже, – вздохнула Матильда, расправляя юбки и вид принимая, королеве приличествующий, горделивый и одухотворенный.
А тоже надоело ведь. И это Вециан понял ясно.
Секретарь вошел бочком. Высокий. Стройный. Широкоплечий. И платье на нем сидит идеально, подчеркивая, что стройность, что широкоплечесть.
Лицо смазливое, приятное. И взгляд наглый донельзя.
Точно на плаху просится.
– Вот, государыня, – он поклонился и протянул поднос, на котором лежал квадрат письма. Обыкновенный такой. Беленький. И красное сургучное пятно выделяется. А на нем – это Вециан увидел, даже с места не поднимаясь, – скалит зубы череп.
Выдавленный, само собой.
А вокруг вязь мечей.
И похолодело вдруг в груди, и мелкими разом показались все прошлые заботы.
– Это…
– Принес. Гонец. Ворон, – уточнил секретарь, а Вециан с удовольствием отметил, что не так уж он и совершенен. Вона, весь трясется, дрожит, что хвост собачий. И бледность пудрою не скрыть. – Бросил на стол. И каркнул. Три раза.
– Это что-то значит? – взгляд Матильды обратился к супругу.
– Понятия не имею, – признался тот и руку протянул. Мотечка подала письмо. А ведь интересно, отчего ей принесли-то? И где министры? Хотя… ясное дело, где. Бездельничают, сволочи.
Вециан поморщился. Что бы там ни было, придется совет созывать.
Может, к войне готовиться.
Война – это дорого. Страусовые перья, даже алмазной пылью припорошенные, всяко дешевле.
– Иди, – велела супруга и секретарь послушно выскользнул за дверь. А цепкие пальцы вытащили конверт, от которого пахло почему-то не тьмой, а лавандовым маслом. Мотечка сломала печать, развернула.
Прочла.
Хмыкнула.
И сказала:
– Манеры у него, конечно, специфические, но само по себе предложение интересное.
И протянула послание Вециану.
Ровные строки. Почерк округлый, с завитушками, как у девицы. Однако читается легко.
«Я, милостью Богов, Повелитель Тьмы и Проклятых земель, Повергатель Хаоса и Хранитель порядка, одолевший сонмы тварей демонических, Ричард III из рода Архаг, приветствую своего царственного собрата».
Нормальные манеры.
Вежливый даже.
«И желаю видеть его дочерей в своем Замке».
Серьезно?
«Ибо настал час вступить в тяжкие узы брака».
Вот тут Вециан мысленно согласился, даже посочувствовал. Он в эти узы тоже вступал с печалью на сердце. Но ему-то повезло. А мальчик, небось, молодой, вот и опасается.
«А посему, в громовой месяц я соберу всех девиц, достойных того, дабы средь них выбрать ту, которая разделит со мною престол и венец Владычицы Тьмы».
Интересный поворот.
Неожиданный.
«А если оные девицы не явятся к назначенному сроку, я пройду сквозь горы, дабы самому предстать пред ними».
И ведь не один пройдет.
Повелитель Тьмы как-то никогда один сквозь горы не проходил, обычно прихватывал с собою пару-тройку Легионов Смерти и чудовищ. С чудовищами ходить по горам было проще.
– Что ж… – Вециан прочел письмо еще раз. – С манерами и вправду не очень… но в целом, очень интересный вариант.
Главное, чтоб вестийцы не прознали.
А то с них станется все переиграть.
Глава 9
Где прибывают гонцы и жизнь меняется, но не факт, что к лучшему
«Что надлежит знать о темных магах, так это, что они все суть от сути тьмы, и тем человеку, свету преданному, внушают лишь омерзение. Меж тем сами они, будучи лишены души, ищут другой, светом напоенной. И особо – юных дев непорочных. Ибо кровь их и непорочность обладают силой, коия и способна вознесть любого мага, особенно темного, на небывалые высоты»
«О сути истинной мерзопакостных магов тьмы и их приспешников, а тако же о семи способах устоять пред проклятым их очарованием, не сбившись с пути света». Труд, писанный Старшим Жрецом Сестер Светлых и Охранителем мира с тем, дабы наставить люд обычный на путь правды.
Мудрослава Виросская смотрела в окно.
Больше заняться было нечем. По мутному стеклу ползла муха. Толстая. Вверх. И вниз. Потом на раму, в которой виднелись щели, правда, не столь большие, чтобы муху вместить.
За окном светило солнце.
Яркое.
Копались в пыли куры. Дворовый кот разлегся на лавке, счастливо жмурясь. Откуда-то издалека доносилась вялая ругань мужиков. Пахло переходившим тестом и пылью.
Снова пылью.
Девка, приставленная к Мудрославе, провалилась в полудрему, и рот её приоткрылся. Время от времени девка всхрапывала и становилось совсем уж тоскливо.
Вырваться бы.
Сбежать.
Душа требовала движения, а вместо этого только и оставалась, что шелковая тряпка да нитки. Рисунок неоконченный, который продолжать не было ни сил, ни желание. Письмо брату. Очередное.
И снова молчание.
Или гонец, который привезет скромные подарки «дорогой сестре», а еще денег. Немного. Их едва хватит, чтобы купить дрова для печи, муки да молока. Поправить крышу. Или, может, подновить сам домишко? Покосившийся, убогий. И в глазах гонца будет читаться удивление, с презрением смешанное.
А разве она виновата?
В чем?
В том ли, что была покорна воле брата, как заповедано? В том ли, что жених её, который, признаться, впечатление не произвел совершенно, оказался слаб? В том ли, что дворцовые целители не сумели спасти его? Да и смерть эта…
