– Это меч моего прадеда, – сказал Ричард, когда мы оказались в еще одном зале. Сколько их тут? Этот зал небольшой. И какой-то темноватый. Но ни шкафов, ни витрин, ни полок. Стена. Алый бархат. Темное оружие. – Он сотворен из звездного металла и закален в крови демона.
Тут Ричард, кажется, сообразил, что сказал что-то не то.
– Извините.
– Ничего, – махнула я рукой. Демон… ну демон… когда это было.
– Это булава его брата…
Огромных размеров дубина тихонечко притулилась в углу. Я попыталась представить человека, который мог бы её поднять… воображение засбоило.
– Лук прапрапрабабушки…
…и кинжал, и снова меч, на сей раз огромный и изогнутый, таким только нежить и гонять. От меча тянуло чем-то недобрым, и я отступила, спряталась за Ричарда.
– На его счету пять демонов. Во времена прежние прорывы часто случались, и некоторые создания вашего мира попадали сюда. Они были не слишком дружелюбны.
Я думаю.
Это ж демоны. Какое, к лешему, дружелюбие.
– А почему оно здесь? – спросила я отчего-то шепотом. И руки не выпустила. И… и это же ерунда, да? Просто за руку подержаться.
Может, ностальгия проявляется.
Может, моя женская глубокая неустроенность, которая накопилась и теперь вот… может, просто неуютно мне в этих подземельях.
– Когда оружие оживает, оно привязывается к хозяину. И редко бывает такое, чтобы оно приняло еще кого-то.
– Да?
– Это старые клинки. Секрет их создания давно утрачен. Ксандр полагает, что все дело в крови демонов. Что рано или поздно, но любой из них, – Ричард обвел рукой экспозицию, которая сделала бы честь и музею. – Он убивал демона. И получал часть его силы. А с нею некое подобие разума.
– Ага.
А что еще сказать?
Только вот шевельнулся в душе нехороший такой червячок. Прямо-таки предчувствие. Я ведь тоже демон. И кровушка во мне имеется. И… и не станется ли с этого вот, рыцаря благородного, ткнуть в меня какой-нибудь железкою? Потом, когда перестану быть нужна? Оно-то, конечно, клятва имеется. Однако вдруг да клятвы, демону данные, считаются недействительными?
Я покосилась на Ричарда. Тот признаков агрессии не выказывал, но стоял, разглядывал все это стальное великолепие.
– Иногда мне начинает казаться, что я совершенно ни на что не годен, – сказал он вдруг.
– Почему?
– Мои предки воевали. Сражались с тьмой, с её созданиями. А я?
– А ты?
– А я просто сижу вот в Замке. Иногда выхожу на охоту… только в местных лесах давно уже нет никакой нежити. Легионы и те в сон отправил. Большей частью.
Он вздохнул.
А я осторожно погладила по плечу.
– Ты… не спеши. Может, все еще будет?
– Может, – согласился Ричард, но как-то без энтузиазма. И протянул руку, коснулся темного, угольно-черного клинка. – А может, мы и вправду больше не нужны этому миру. И тогда я буду последний в проклятом роду.
– Ну нет, – захотелось пнуть его.
Терпеть не могу страданий на пустом месте.
– Не дождешься, – сказала я, уперши руки в бока. – Я тебе невесту обещала? Обещала. Вот будет невеста, будут дети…
И горько вдруг стало.
Так горько, что язык к нёбу прилип. А тоска-то, оказывается, заразна.
– Идем, – я потянула его за собой. – У нас еще дел много… залу бальную готовить, комнаты. Прислугу искать. И…
Я старательно перечисляла все то, что нужно сделать, стараясь говорить бодро, радостно.
Только на душе кошки скребли.
Ну или демоны.
Глава 21
Где еще одна невеста готовится обрести личное счастье
«…кавалер, желая понравиться даме, должен привести в порядок платье, освежить исподнее и сбрызнуть тело ароматною водой. Костюм же надлежит велеть слугам почистить, дабы не осталось на ткани ни конского, ни собачьего волоса, ни дурных ароматов. Особое внимание след уделить парику, коие надлежно иметь в разных видах, сообразно случаю, и лицу. Следует помнить, что избыток пудры столь же вреден, как и полное её отсутствие».
«Советы галантному кавалеру».
Ладью собирали всем миром.
Новость быстро разлетелась по Острову, что в общем-то понятно. И… и на Брунгильду косились. Издали. С опаской. С сочувствием. С откровенным страхом. И думать нечего, скоро заговорят, что, мол, сама-то она виновата, а может, даже не в том, что письмо это принесли.
Может, даже это он, Проклятый повелитель, насылал несчастья.
Глупость, конечно. Какое этому повелителю дело до Островов? И в вулканы Брунгильда верила куда больше, чем в козни Повелителя тьмы.
Она вышла к берегу.
Отец вздыхал и стыдливо отводил глаза. По вечерам теперь он сиживал с этим, с пришлым, о чем-то говорил, верно, о козах, которых все одно привезут, да только Брунгильда не увидит.
Ни коз.
Ни новых кораблей. Ни сетей из тонкого шелка, который привезли на пробу, и женщины, которые сели вязать, шептались, будто бы он легок и прочен.
Хорош.
Но стоило подойти, и они замолкали, отворачивались. А Тровэ, которая Динный язык, не удержалась, прямо сказала:
– Иди, нечего тут дурным глазом смотреть.
И прочие, которые еще недавно Брунгильду привечали, называя подругою, закивали, соглашаясь, что да, таки нечего.
Детей от нее стали прятать.
Тошно.
– Простите, – робкий голос заставил вздрогнуть. – Извините. Я не помешаю?
Племянник.
Интересно, кого за него выдадут? Аульху Светловолосую? У которой косы до земли и волосы, что мед липовый? Кожа бела. А глаза прозрачны, небу подобны. На нее многие заглядываются, потому как хороша и крепка, и отец обещает отдать за Аульхой плащ из шкуры морского змея.
И золото.
Обещал.
Раньше.
Ныне золота на Островах не осталось. Да и не нужно оно. Этот и без золота заберет. Стоит, улыбается так, робко, виновато.
Или Брудин? Она старше и не так красива, зато мастерица, каких поискать. И умеет предвидеть погоду, заговаривать ветер и сети. Её тоже многие не отказались бы привести в свой дом.
Да только…
– Нет, – сказала Брунгильда. Нехорошо говорить с чужим женихом, пусть даже она не знает, кому он назначен, но все одно нехорошо.
Плевать.
Её уже похоронили.
И ладью покрасят в белый цвет. А щиты на борта повесят алые. И на каждом будет руна обережная. Расстелют меха, которые еще остались. Брунгильду усадят, положат на колени топор, дадут копье, и лук, и стрелы. Разве что поджигать не станут, но…
