Ирон мотался по чужбинам с наемниками лет десять, а за это время болезнь унесла жизнь первого брата, а небольшой пограничный конфликт – жизнь второго. Служители же Альдоная дают обет нестяжательства и наследовать баронство никак не могут. Да и Гардвейг не одобрил бы.
Пришлось Ирону становиться бароном.
– Вы в юности побродили, барон.
Ирон кивнул.
– Да… и своих-то я всегда узнаю. Кто в город стягивается на такие торжества? Ремесленники, крестьяне, купцы, посмотреть, поторговать… не наемники. А тут на улице не протолкнуться, кое-кого я и узнал.
– И не пообщались? – прищурился Альтрес.
– Пообщался, – хмыкнул Ирон. – и понял, что надо пятки салом смазывать. Всех их наняли. Для работы в столице, каково?
– И только это?
– Наемники понаехали, – почти беспомощно повторил барон. – И что-то такое в воздухе… Лорт, это как чутье. Вроде и ломит что-то, и свербит, и мозжит, проклятущее, а вот что именно? Не знаю.
– А ведь вы мне недоговариваете, барон.
Ирон пожал плечами.
– Что я могу еще сказать, граф? Глупо, конечно, но…
– Можете. И советую сказать, Ирон иначе…
– Купцы.
– Купцы?
Ирон развел руками.
Это у барона с купцами общих дел не бывает, а вот у наемника… то добычу продать, то деньги в дело вложить… Ирон еще с тех времен своими деньгами распоряжался разумно, понимая, что старость – она у всякого будет, и лучше бы теплая, сытая и обеспеченная.
– Мне намекнули, что кто-то… нет, граф, даже и не знаю, кто именно, и не спрашивайте, все на подставных лиц, провез в столицу большие партии оружия. Уж месяца три как провозит.
Альтрес скрипнул зубами.
– Не покупает?
– Нет. Провозит.
Оружие в столицу действительно ввозили, но с ограничениями. К примеру, с десяток мечей – тут понятно, торговать, али что. А сотню – а для чего ты их везешь-то, мил-человек? Уж расскажи, не побрезгуй?
Да и с наемниками дело обстояло так же.
Десяток – понятно, добычу прогулять, или что еще… а сотня наемников уже вызвала бы настороженность. И следить бы за ними стали, соглядатаев приставили. Это столица, нечего тут буянить.
– А какое оружие, барон?
– Кольчуги. Арбалеты – небольшие, но мощные. Болты, много… То, что не каждому наемнику по карману.
Альтрес медленно кивнул.
Это верно, кольчуги и стоят дорого, обычно наемники обходятся либо нагрудниками, либо вообще кожаными куртками, только бляхи нашивают и кожу берут бычью, толстую…
И если кто-то все это провозит…
Ох, не к добру.
Это ж купить надо было, да держать где-то, а в нужный момент привезти…
Прохлопал заговор, старый дурак? Как есть, прохлопал… да еще Гард убрал его из столицы, самое время змее ужалить…
Если б не сосед, если б не барон, так бы Альтрес и хлопал ушами… спасибо, надоумили.
Граф медленно отпил из бутылки.
– И вы, барон, решили удрать.
– Пойди я к королю – что я скажу? Даже вы, Альтрес, мне до конца не верите. Так и так, подозрения есть, уверенности нет? Ни в чем?
Альтрес медленно кивнул.
Он сам бы прислушался?
А кто ж знает… мог и мимо ушей пропустить. Это здесь и сейчас оно доходчиво, а как бы в столице прозвучало?
Могло и не прозвучать, кстати…
– Мечи короткие. Не обычные, а вот именно что короткие, – добил окончательно барон.
То, что нужно для боев на улицах, в городе.
Альтрес скрипнул зубами.
И что он может сделать?
Допустим, он приедет сейчас в столицу, придет к Гардвейгу – ему даже аудиенцию просить не надо, потайных ходов под Кардином что паутины у паука, и они с братом их хорошо изучили, и что он скажет?
А если иначе?
– Что я мог сделать? – бубнил барон. – только семью увезти, все равно ведь никто не прислушается, не поверит, не поймет…
Гардвейг хоть брата и отослал, но…
Ладно. Альтрес просто спер несколько пергаментов с Большой Королевской Печатью.
А подпись брата он так и так умел подделывать. Семь бед – один ответ, сложит голову, так сложит. Нет? Пусть брат гневается, сколько ему вздумается, лишь бы живой был.
Идея у Альтреса была только одна.
Поднять по тревоге один из полков, и с ним прийти к столице. Если вовремя придет, так и беды никакой не будет. А если опоздает…
Тогда Альтресу будет все равно. Но полк тоже пригодится.
Придется ему задержаться на денек-другой. Круг дать… а и ладно. Так тому и быть.
Складывались воедино песни менестрелей, слова Корвуса и Ирона, томили, мучили душу шута…
Эх, дурак я, дурак… и как я такое прозевал?
Уэльстер, Кардин.
Обед у короля проходил в узком, почти семейном кругу. Так, человек двадцать.
Его величество, ее величество, ну и самые близкие. Канцлер, казначей, еще несколько человек, которых Джерисон смутно помнил со времени первого визита. Принцессы, кстати, не было.
Гардвейг изображал радушного хозяина, Джерисон – любезного гостя. Зачем?
Да лишний раз подтвердить, что отношения между двумя странами не пострадали. Как ни руби головы, а после побега Анелии пошли сплетни, поползли шепотки…
И про Джерисона тоже шептались, так что граф всем видом показывал, что он жив, здоров, зла не затаил, и вообще – языки бы повырывать тем сплетникам.
Сплетники намеки понимали, и всячески показывали, что поддерживают его величество.
Красивые слова, вежливые фразы, перемены блюд…
Привычно, Джерисон ведь и вырос, считай, при дворе, все привычно, но к середине трапезы Джес подумал, что хотел бы сейчас оказаться в пути. К примеру, на рыбалке.
Сидеть, вытянув ноги, смотреть на поплавок, жевать хлеб с мясом, и ни о чем не думать. И чтобы костер на берегу горел, и жена сидела рядом, прижавшись к его плечу, и дочь кидала палку собаке, а Ляля с Нануком соревновались, кто добежит за ней первым…
Джес придавил неуместные мысли, и поднял очередной тост за процветание Уэльстера и крепкую дружбу между странами.
***
У Лили день сложился намного лучше.
Они с Мирандой покатались по городу, издалека поглядели на виселицу, прогулялись в храм, помолились, раздали нищим милостыню, предусмотрительно надев перчатки (Лиля собиралась потом их сжечь или просто выкинуть), и обнаружили, что проголодались.
