– Тира…
Почти стон. И девушка исконным чутьем понимает – еще одно усилие, один шаг – и крепость падет к его ногам.
– Ричард… не отдавай меня никому.
И его высочество сдался.
Да пропадом оно все пропади! Может он хоть ненадолго быть счастливым? Хоть на день, хоть на час?
Его отец был женат, а он даже пока не женат, и еще когда будет! Пусть у него будут эти несколько ночей счастья! Он возьмет в жены Марию Уэльстерскую, но любить… любить ему никто не запретит.
И глядя на волны он будет вспоминать невероятные голубые глаза Тиры Ройвсон Эллейг. Пусть у него хотя бы это будет!
Что легче – не любить никогда, или любить и потерять?
Судьба не предоставила Ричарду выбора. Он уже полюбил, и понимал, что потеряет. А раз так…
Он медленно коснулся губами тонкой девичьей руки, такой непохожей на холеные ручки придворных дам. Тира вся была гибкой, словно горностай, и ладошки у нее были жесткие, руки человека, который и воевать привык, и за скотиной ходить, и по горам лазить…
– Любимая…
И так это было сказано, что Тира забыла обо всем.
Она первая наклонилась – и потянулась к горячим мужским губам. И сама не поняла, как так получилось?
Вроде бы она должна все контролировать, она же воин, а как-то так получается, что она только что сидела, а теперь уже лежит, и Ричард нависает над ней, опираясь на локти, и целует так…
Так, что связные мысли заканчиваются, и остается только желание поцеловать его в ответ.
Ричард, прошу тебя, еще…
И еще, и еще, и к Холошу все стеснение и смущение!
И когда два тела сливаются вместе, когда девушка становится женщиной и впервые в жизни начинает двигаться в унисон с мужчиной, когда дыхание и стук сердца смешиваются воедино…
Они ни о чем не жалеют.
Они знаю, что потом им будет больно, что их могут осудить, что…
Им – все равно.
Эта минута – их и только их. Краткий миг разделенного счастья. И где-то там, в поднебесье, где и положено богам, ласково улыбается своей дочери Флейна. Ох уж эти мужские игры…
Благословляю, девочка…
***
Бран шел бы всю ночь и весь день, но…
У него искалечены ноги, Анжелина – вообще не ходок. Она принцесса, а значит не приспособлена к долгой и быстрой ходьбе. Поэтому для кого-то полдня верховой езды, а для кого-то сутки ходьбы. А то и побольше суток…
Они же не добрались до того места, где должны их были встретить с лошадьми, да Бран и не пошел бы туда, сильно подозревая еще засаду по дороге. А то и две…
Так что они с Анжелиной шли, сколько могли, часов до десяти утра, а потом решили остановиться на отдых. Отоспаться, а ближе к вечеру продолжить свое путешествие.
Бран заставил девушку разуться, наплевав на все правила приличия и внимательно осмотрел ее ноги. Размял щиколотки и пальцы, покачал головой, и принялся измельчать кору дуба, чтобы насыпать в сапожки.
– Надень, Анжи.
– Это поможет?
– Да.
Не идеально, для хорошего ее бы заваривать, ванночки с дубовой корой делать, но и так неплохо будет. Хотя бы сильных потертостей удастся избежать.
– Много нам еще идти?
– Думаю, к утру дойдем… если вечером выйдем.
Бра зло поглядел на свои ноги, и Анжелина поспешила вмешаться.
– Да, плохой из меня компаньон.
– Ты на себя наговариваешь, птичка. Я бы не пожелал другого спутника.
Бран кривил душой. Еще как бы пожелал, лишь бы она была в безопасности. Но раз уж так сложилось…
Пусть будет рядом.
Просто потому, что в себе он уверен, костьми ляжет, но убережет. А вот все остальные… кто их знает? Ни в ком нельзя быть уверенным. Ни в ком.
***
Ричард проснулся довольным и счастливым, когда солнце уже било в окно. Но когда он протянул руку, Тиры рядом не оказалось.
Оно и правильно.
Жалко, конечно, но правильно. Это с него, как с гуся вода, а с нее весь спрос. Ей достанутся все насмешки, обвинения, взгляды, перешептывания… они оба это понимали. Может быть, он даже более отчетливо, но отказаться не мог.
Ругай себя, не ругай…
Судьба такая у мужчин их династии, видимо.
Жениться на одних, любить других…
И самое печальное, что разорвать договор с Гардвейгом никак нельзя. Вот никак. Ради другой принцессы – еще куда ни шло, но ради вирманки?
Это война.
Гарантированная и жестокая.
По возможности, если не было запрета альдона из-за слишком близкого родства, короли старались искать себе пару среди равных. Тех, кто воспитывался в королевской семье, тех, кто понимает, что это такое…
Принцесса Мария еще ребенок, ее можно воспитать в нужном ключе. Он сам этим займется, и она будет благодарна и за брак, и за дружбу… она не узнает разницу между любовью и привязанностью. Ричард не станет срывать на девочке зло, она ведь не виновата…
Только сердце его всегда будет принадлежать другой. Красавице с глазами цвета зимнего льда.
Тира… его Тира.
Его стрела, ударившая прямо в сердце. Воительница, сразившая его без единого удара, одним лишь взглядом… как жить без нее?
Ричард этого не знал.
Отцу было легче, Джессимин понимала и его и свое положение, и в чем-то смирялась. Мама ненавидела любовницу отца, это верно, но в чем-то и принимала. Джессимин не компрометировала любимого, не кичилась своей победой, она просто хотела быть рядом.
Жить, любить, рожать Эдоарду детей…
Да уж…
Хочешь, как лучше, а выходит, как лучше не надо бы.
Тира никогда так не сможет. Никогда.
А Ричард не сможет приезжать на Вирму. Или…?
Надо об этом поговорить с любимой. Да, частыми их встречи не будут, но хоть как-то! Хоть иногда!
Ричард решительно отправился умываться, одеваться и завтракать. Последнее было особенно актуальным, есть хотелось, как после… потому и хотелось.
И надо послать кого к Олаву, поговорить бы… и Тиру найти…
Сколько всего еще сделать надо!
***
Олав нашелся сам. Видимо, кто-то ему шепнул, что Ричард встал, вот Хардринг и явился к завтраку. С разговором о погоде, природе…
Выглядело это просто умилительно.
– Погода сегодня хорошая…
– Безусловно.
– И дождя быть не должно.
