Мария кивнула.
И скользнула в тень алькова вслед за Джерисоном.
***
Гардвейг шел по коридору к детской. Он уже почти дошел, даже взялся за ручку двери, когда…
– Ваше величество?
И сказано это было так глумливо, что подействовало на короля не хуже крапивы. Его величество повернулся…
Герцог Альсин смотрел на него так…
Столько ненависти в человеческих глазах Гардвейг никогда не видел.
– Альсин?
– Мой отец. Мой брат. Камилла, – произнес, словно приговор, Робер.
Да, это было напрасным и ненужным позерством, но так хотелось!
Альдонай, эта мразь должна знать, за что подыхает! Обязан знать!
НЕНАВИЖУ!!!
Гардвейг это понял. Но…
– Камилла?
– Я любил ее. А она меня, понял ты, рогоносец? За нее ты и сдохнешь, вместе со своими ублюдками!
– Ты…
Рука Гардвейга нащупала кинжал. Меча при нем не было, а вот с кинжалом он не расставался. Ну, хоть кого-то, да достать.
– БЕГИТЕ, ваше величество!!! Я их задержу!!!
Граф Дишан тоже все понял.
И откуда во дворце люди с оружием, и что случилось со стражей… и молился сейчас лишь об одном. Двое стражников всегда были при их высочествах, Альдонай, пусть хотя бы они не будут подкуплены?
Они, кстати говоря, и не были.
Граф бросился вперед с яростью слепого отчаяния. Достать, хоть кого-то, но достать, задержать… сразу три клинка сверкнули, вонзились, и граф повис на них всей тяжестью, сбивая в сторону, своим телом закрывая дорогу к королю.
Выиграть хотя бы минуту!
И ее Гардвейгу хватило.
Последнее, что услышал граф, был королевский рев:
– ИЗМЕНА!!! К ОРУЖИЮ!!!
Потом сознание окончательно померкло.
***
Два гвардейца вскочили, но сделать толком ничего не успели.
Равно как и Гардвейг. Нападающие, отшвырнув труп, уже ломились в дверь.
Его величество схватил за ножки стол, и попер вперед, как кабан на копья, примерно с тем же настроем. Я умру, но и вас, твари, со мной зароют!
Силища у короля была медвежья, столом он вертел достаточно легко… да, потом это стократ отольется, но до «потом» еще дожить надо. Первых двоих наемников король просто смел с пути, потом, опомнившись, с боков его прикрыли гвардейцы.
И все же Гардвейг понимал, что ему не уйти.
Здесь и сейчас игра проиграна.
Выжить?
Об этом он никогда не думал, спину всегда прикрывал брат. Но сейчас Альтреса нет.
А там, дальше, в детской, Милия и его сыновья…
И Гардвейг выигрывает драгоценные минуты для них, молясь Альдонаю…
Хоть бы успели.
Хоть бы ушли.
Про Лилиан Иртон он и не вспомнил.
Милия.
Эдуард.
Корин…
Здесь и сейчас он умрет за них, и прекрасно это понимает. Не успеет к ним никакая помощь. Но бежать и спасаться? Это Гардвейгу и в голову не пришло.
Его право – решать за что и когда отдать свою жизнь.
Право короля.
Упал один гвардеец, припал на колено второй, его величество выхватил у кого-то меч, и рубился, рыча от ярости. Отступая к двери, в которую никто не должен был пройти.
Только через его труп.
Только…
Позади наемников возник Робер Альсин. С арбалетом.
Звонко и отчетливо пропела тетива.
Его величество споткнулся на полушаге.
Герцог не промахнулся, попал, куда целил – чуть пониже шеи, в подключичную ямку, и стрела пробила Льва Уэльстера насквозь, пришпиливая к двери.
Несколько минут он еще был жив, и солдаты не решались подойти к умирающему королю.
Робер смотрел.
Спокойно, холодно, жестоко, впитывая каждую подробность, каждый вздох и стон умирающего человека.
Спи, моя родная Камилла, спи спокойно.
Теперь я отомстил за тебя.
***
Лилиан ураганом метнулась по комнате.
– Ваше величество, запасной выход – есть?
Милия была бледной, как смерть.
– Ч…то…
– Бунт. Если не уйдем, нас убьют.
– Гардвейг?
– Пока держится, – соврала Лиля. Сколько он там еще продержится… минут десять, не больше. И даже если подойдет подкрепление, их достать успеют… умирать не хотелось.
Пробовала – не понравилось. Так что…
– Мне надо к нему.
– Чтобы его убили, когда он будет вас защищать? – Лиля без всякой жалости схватила королеву за плечи, тряхнула, приводя в чувство. – Надо поднимать войска! НЕМЕДЛЕННО!!!
Что там надо было поднимать… да плевать ей было на это три раза!
Сначала – удрать, потом разбираться. Зато Милия пришла в себя.
– Берта…
Нянька уже была готова. В руке какой-то узел, младшего ребенка держит за руку, старший держится сам за ее юбку. Лиля быстро перехватила Эдуарда.
– Сама пойдешь?
Тыкать королеве – не лучший тон, но выбора все равно не было. Либо-либо…
Милия медленно кивнула,, словно во сне.
– Куда? – спросила Берта, признавая в Лиле более сильного духом. Командир должен быть всегда один, иначе дело кончится провалом. Полным.
Лиля бросила взгляд на окно, но сделать ничего не успела. Двигаясь словно сомнамбула, Милия, подошла к стене.
– Гард показал мне этот ход....
Под нажимом тонких пальцев повернулась стенная панель.
– Берта! – рявкнула Лилиан.
Служанка ринулась внутрь первой. Лиля огляделась, кинулась к окну.
Второй этаж, причем не коммунальный… метров пять до земли. Ну и ладно…
Распахнуть окно, вниз кучу всякого мягкого барахла, типа подушек-одеял, штору за окно, вторую… нет времени привязывать.
Оторвать – и выкинуть к чертям собачьим, создавая хоть на пять минут, да отвлекалочку!
Хоть так…
Ее величество застыла, как статуя Свободы. Да твою ж так и этак, нашла время размышлять!
– Милия!
Ее величество замотала головой.
– Мне… я должна…
– Живо внутрь! У тебя трое детей, м-мать!
И так это было сказано, что Милия поняла – спорить бесполезно. В лучшем случае ее потащат за руку, в худшем… пинка дадут для скорости. И плевать Лилиан Иртон, что перед ней королева. Вот плевать. Можно – по буквам.
