Никто не скажет: я дурак, потому и живу кое-как, и руки не из того места растут, и работать неохота, и вообще, мне бы семечки на завалинке погрызть, вместо того, чтобы зад поднять и побегать…
Нет. Это никто не признает.
А вот сказать – сглазили, или НЛО прилетело и облучило, или звезды встали в созвездие Рака в момент моего рождения…
Это – спокойно. Это – норма.
Так и тут, не заговор, а восстановление справедливости, и поди, открутись. Потом ничего и никому ты не докажешь. Чем наглее и подлее вранье, тем сложнее его разоблачить. Давно известно и активно используется политиками. Во все времена и во всех странах.
Милия опять сжала руку Лилиан.
Схватки учащались.
С одной стороны и неплохо, лучше пусть отрожается сейчас, чем мучиться потом. Да и ребенок менее уязвим, чем в животе у матери, и сама мать станет более мобильной. С другой…
Пару часов родившей женщине полежать бы с пузырем льда на животе, да и вообще не двигаться. И условия хорошо бы другие…это если еще никаких осложнений не будет, а ведь могут, еще как могут!
Ладно, крестьянство на заре времен не вымерло, авось и тут обойдется. Да и в войну мегаусловий не было, и в перестройку…
Никто не вымер. Хотя дозу антибиотиков она бы Милии вкатила, но… нету. И ведь не синтезируешь никак, производственная база нужна. Это уж вовсе нереально…
***
До прачечной дошли без приключений.
Джерисон тут же сбросил свой наряд, и спешно переоделся в провонявшую потом ливрею. Кажется, ее хозяин еще и свинолюб. Любил их нежно, обнимался и каждый день к ним спать ходил. Или просто жить без свиней не мог, каждый день к ним заходил, по три раза в день. Воняло так, что глаза резало, но у ливреи были два плюса.
Она подходила по размеру, и она превращала Джерисона в человека-невидимку, вроде того, о котором Лиля рассказывала.
Кто обращает внимание на слуг?
Теперь лицо и волосы… Джес, недолго думая, оторвал два кусочка ткани, скатал в шарики, сунул за щеки. Конечно, знакомых таким маскарадом не обманешь, но Джес и не рассчитывал их обмануть.
Если кто-то встретится – у него с собой кинжал. Тупой, конечно, но хоть так…
Мария тоже переоделась в наряд служанки, убрала волосы под чепец…
– Пойдет?
– Вполне, – кивнул Джерисон.
– Граф, а что мы будем делать, когда отсюда выберемся?
Об этом Джес пока не думал. С другой стороны… что – есть выбор?
– Я доставлю вас в безопасное место, и буду поднимать тревогу. Не может быть так, чтобы все продались и предали вашего отца. Наверняка есть верные ему гвардейские части…
Мария захлюпала носом.
Отца ей особенно жалко не было, он сам так поставил, забросив дочь не десять лет с хвостиком, но есть ведь Милия! Есть Эд, Кор…
– А если у вас все получится… Эд, он же маленький совсем.
– Зато мама у него вполне взрослая, – отмахнулся Джес. – Тут начать бы, потом разберемся. Берите корзину, Мария.
– Корзину?
– И я сейчас возьму парочку. Слуга, который тащит корзину – дело житейское. И служанка – тоже.
– Во время бунта?
Джес пожал плечами.
– Бунт дело важное, а только жрать всем надо хоть там Гардвейг, хоть там Альбита. Работу никто слугам не отменял.
Лучшего варианта у него так и так не было. Надо было выбираться, а уж как это со стороны выглядеть будет…
– Вот бы кто-то и где-то нашумел, – мечтательно протянула Мария.
Джес ухмыльнулся.
Идея получилась ничуть не хуже, чем первая. Это крыло для слуг, со служебными помещениями, а раз так…
И вообще, пусть заговорщики делом займутся.
– Мария, надеюсь, вы меня простите?
– За что?
Джес, недолго думая, снял со стены факел, подошел к ближайшей корзине – и сунул его туда. А потом пинком отправил занимающуюся огнем корзину в груду грязного белья.
– За это.
– Джес?! – в голосе принцессы прозвучал этакий священный ужас.
Джерисон схватил девочку за руку и потащил за собой.
– Ходу! Здесь скоро будет весело и интересно…
Вот уж в чем Мария и не сомневалась.
***
Пожар разгорался, бежали слуги, бежали солдаты и наемники, каждый понимал, если его не потушить сейчас, будет весело всем. Никто и не обратил внимания, что двое слуг бегут не на пожар, а от пожара. Они и не слишком старались попасться кому-то на глаза, прятались в нишах, за статуями....
Из дворца они вышли вполне спокойно.
А вот в парке было людно и шумно.
И тут Мария проявила свой недюжинный талант убеждения, унаследованный то ли от отца, то ли от матери. Она завизжала, как будто за ней гнались сорок оголодавших мышей, и помчалась прямо на четверых солдат, которые стояли у входа.
– ПОМОГИТЕ!!! ГОРИТ!!!
Визжала Мария хоть и громко, и противно, но вполне членораздельно и осмысленно. И из ее воплей наемники (в радиусе так километров пяти) узнали, что горит дворец, всем срочно надо бежать тушить, а то королева всех казнит, если дворец выгорит дотла…
Опасность была.
Дворец-то хоть и каменный, а перекрытия деревянные, опять же панели, портьеры – было, чему гореть. А материальные ценности?
Пожар же!
Спасть надо!
Наемники впечатлились, и помчались помогать тушить. Или спасать. Или…
Тут уж как получится, но помочь точно надо.
Мария, которую отпихнули в сторону, удержалась на ногах и поглядела на Джерисона.
Граф не стал разочаровывать девочку, взял ее руку и поцеловал.
– Ваше высочество, вы будете прекрасной королевой.
Мария покраснела спелой вишней, но спорить не стала. А вместо этого кивнула в сторону парка.
– Идем к калитке?
Джерисон и не подумал отказываться от приглашения.
План был прост. Добраться… кстати – куда? Не в посольство же?
А ведь… Лиля, милая, спасибо тебе! Ты у меня чудо, выберемся живыми, расцелую!
Стоит лишь вспомнить о маленьком такой медальоне, подарке главы эввирской общины Кардина – и сразу нет проблемы, куда бежать. Оставить Марию в подходящем для этого месте, отправить весточку мастеру Сальси, чтобы позаботился о Миранде, и обратно, во дворец.
Там его жена.
***
Милия двигалась вполне резво. Ну так что же? Раньше и предлагали женщинам ходить при родах, да и в двадцать первом веке рожениц не заставляют лежать бревном.
