И мозги у женщин при родах не отключаются, особенно если они не первый раз замужем и в процессе. Это уж если роды долгие, тяжелые, и что-то идет не так…
– Куда выводит этот ход? – Лиля прикидывала, где они окажутся, но со спортивным ориентированием у нее отродясь плохо было. По солнцу еще можно прийти куда-то, если точно знать, что цель, к примеру, на восходе. А вот по этим тоннелям, даже без компаса…
– К реке. Я там ни разу не была.
– Мам, мы будем купаться?
Дитенок, до того спокойно ехавший у Лили на загривке, и с каждой минутой становившийся все тяжелее, подал голос.
Лиля вздохнула.
– Эд… Эд, да?
– Да.
– Купаться мы будем с утра. А ночью плавать не стоит.
Уж точно не с маленькими детьми, и не в городской реке. Эх, остановиться бы, отдохнуть, но – нельзя. Милия в процессе, если она здесь родит, ей надо будет хоть пару часов, да полежать, а там утро, там начнут прочесывать столицу…
Слишком большой риск.
– Ооооох…
Милия согнулась вдвое.
– Лиля, я долго не выдержу.
– Держись, сколько получится, потом будем рожать. И не бойся – я не первый раз роды принимаю, – утешила Лиля.
– Правда, что ль? – Берта верить не собиралась.
– Кривда, – Лиля понимала, что они в одной лодке, но ублажать вредную бабку не нанималась.
И опять шаги по тоннелю…
Вот и река.
Им откровенно повезло, они успели дойти до выхода. И Милия, найдя в потайной нише ключ от решетки, открыла ее. Потом опять закрыла, и вернула ключ на место.
– Гард мне рассказывал.
– Хотела бы я знать, кому он еще что рассказывал, – протянула Лиля.
Ну да ладно, засады не видно, а три женщины на улице даже ночью явление обычное.
Больше всего Лиля боялась наткнуться на каких-нибудь маргиналов. Им же не объяснишь, что здесь благородные дамы и наследные принцы, они всех в реку определят. Как оказалось – зря боялась.
Ровно до той минуты, когда Милия застонала, и так вцепилась в руку Лилиан, что чуть пару пальцев не оторвала на память.
– Все. Малыш пошел…
Лиля чертыхнулась.
Огляделась вокруг…
Вот как отличить эввирский дом – от неэввирского? Куда вообще можно постучаться? И ведь на нее смотрят, от нее сейчас все зависит…
А, гори оно гаром!
Лиля плюнула, и направилась к первому же дому, у которого окна выходили на улицу. Постучала кулаком в ставню. Потом посильнее…
Окно закономерно отворилось наверху. И графиня едва успела увернуться от ночного горшка, порадовалась, что все остальные держались поодаль…
– Щас собаку спущу! А ну прочь пошли, побирушки!
– И лишишься заработка, – огрызнулась Лиля, не в полный голос, но достаточно выразительно. – Хочешь золота?
– Да откуда у тебя золото? – отозвался тот же голос.
– Я что – на побирушку похожа? – разъярилась Лиля, скидывая капюшон.
Блеснуло золото волос, блеснули изумруды в драгоценностях, благо, луна светила вовсю, и хозяин явно заколебался.
– Вроде как нет, да кто вас знает…
– А ты проверь? Я с места не тронусь, коли совру, можешь на меня собак спустить, даже защищаться не буду…
В любых мирах и при любом раскладе самым сильным заклинанием остается слово: «золото». Произнеси – и люди хотя бы поинтересуются. Вариации: «деньги, капитал, монета». Вот и сейчас любопытство сработало.
А что терял хозяин?
Разбудить его – уже разбудили.
Собак спустить – все равно вниз спускаться.
Так хоть посмотреть, что там и как, а вдруг и правда чего полезного обломится?
Минут через пять дверь распахнулась. Хозяин стоял на пороге в длиннющей ночной рубашке и колпаке, и держал за ошейник здоровущего кобеля неясной породы. Правда, помельче Нанука раза в полтора.
Лиля, не особо опасаясь, подошла к мужчине, и потянула с руки браслет. Не обручальный, попроще…
– Хотите?
Блеснули изумруды в кольцах и браслете, и хозяин подслеповато прищурился.
– А вы, никак, и правда из благородных?
– У нас беда, – просто сказала Лиля. – Если пустите нас до утра, побрякушка ваша. И еще добавлю, если договоримся. Мне весточку надо послать мужу, позарез…
– И дети с вами…
– С нами… помогите, пожалуйста, – браслет опустился в протянутую ладонь, недвусмысленно показывая своей тяжестью, что сделан из чистого золота.
Как известно, щедрая оплата пробуждает в человеке самые возвышенные чувства. К примеру, доброту, сострадание…
– Да что ж вы стоите? Заходите!
– Кобеля уберите, – попросила Лиля, не трогаясь с места.
– Ох… да, сейчас я, сейчас, да вы проходите, дамы…
Три бабы разных возрастов и два ребенка совершенно не выглядели опасными и подозрительными. Даже с учетом того, что на дворе стояла глухая ночь, часа так три…
Берта покачала головой, но и сама зашла, и детям помогла. Милия вообще едва на ногах держалась, по подбородку у нее текла струйка крови – ее величество кусала себе губы, чтобы не кричать в голос. Больно, все-таки.
Лиля почти затащила ее в дом, и без лишних церемоний потащила на более-менее чистое место.
– Ляг, полежи. Я тебя сейчас осмотрю. Берта, на тебе дети.
– Хорошо…
Хозяин вернулся в сопровождении дамы лет сорока, явно не супруги. Слишком уж у нее был встрепанный вид и подобострастный взгляд.
– Это Анна, моя домоправительница. Она вам поможет, госпожа.
– Как к вам обращаться, господин?
– Господин Дарен, так и обращайтесь. Фонарщик я, потому и живу тут…
Лиля вздохнула, снимая еще одно кольцо. Черт с ними, с побрякушками, живы останутся, новых наделают.
– Простите, что не называю наших имен. Я не хочу огласки, сами понимаете, прислуга болтлива.
В глазах хозяина блеснул интерес. К кольцу, понятно, стоило оно более чем достаточно.
– Я вас слушаю… эээ…
– Лэйра Лили. Этого достаточно.
– Я вас внимательно слушаю, лэйра Лили.
Лэйра опустила глаза и принялась врать.
– Господин Дарен, мы с сестрой ехали из поместья. Сами видите, мы двое, ее дети и нянька. По дороге на нас напали разбойники.
Хозяин смерил дам весьма выразительным взглядом. Лиля развела руками.
– Их было больше, чем нашей охраны. Но пока они сцепились, мы смогли убежать.
