А, все эти девки на одно лицо, каждую кухонную мочалку еще помнить не хватало!
Золотая монетка сверкнула, вызывая у девушки приступ интереса.
– Детка, ты до деревни не пробежишься ли?
– Если господину угодно будет. А что надо сделать?
– Отдать записочку Арно Сарану. Он тебе пару строчек для меня черканет… ты грамотная?
– Откуда ж, господин?
– А и не страшно. Ты записочку отдай, для меня письмецо забери, да беги сюда. Как принесешь – тебе еще монетка будет.
Служаночка мило улыбнулась и спрятала и монетку, и записочку.
– Всегда готова услужить господину. Может, еще чего… подать?
– Это мы потом поговорим, – решил Руди. – Ну-ка, беги…
Та и побежала. К выходу, и из дворца, правда, убежать далеко не удалось. На выходе ее и приняли. Обыскали, нашли монету, нашли записочку и показали большой кулак.
Служанка, совершенно не желая, чтобы ее нос раскидали по лицу, мигом во всем созналась. Да и чего скрывать-то? Ее наняли записочку отнести, лэйр Айн к господину Сарану писал, может, что и важное, ей-то откуда знать? Неграмотная она!
Служанке дали подзатыльник, правда, сгладив горечь обиды мелкой серебряной монеткой «на ленточки», записку отобрали, саму ее на всякий случай заперли в кладовке, а вскоре туда же и Руди добавили. Правда, с ним одним подзатыльником не ограничились. Шантен лично пообещал голову оторвать, но потом. Вот, вернется из похода – и приступит к отрыванию. С чувством, с толком, с фантазией…
Руди понял, что граф не шутит, и не стал корчить из себя героя. А чего? Не за идею работал, за звонкую монету, вот и нечего тут невесть что строить. Колоться надо, пока палачу не отдали. А то потом останется только милостыньку просить у городских стен.
Через полчаса в теплую компанию добавились еще трое гвардейцев.
Дезертировать и оповестить герцога, оно, конечно, хорошо. Но вирманские сторожевые такого юмора не понимают.
Они прыгают, они кусаются, они пугают лошадей…
Две собаки?
Это вы с ними не сталкивались! А тем, кто столкнулся, показалось, что их минимум восемь штук! И налетали они со всех сторон.
Ляля и Нанук, конечно, не могли охватить всю территорию. Но два-три направления, к деревне – вполне, а больше и не требовалось. Вирмане перехватывали негодяев и исправно доставляли в графу Шантену.
Лиля только порадовалась,, когда ей доложили о результате.
А что, четыре предателя из тысячи?
Отличная выборка, в Библии и то хуже была, там на двенадцать апостолов приходился один нехороший человек, получается восемь процентов предателя, еще и с хвостиком. А тут – меньше половины процента! И всех перехватили!
Радоваться надо!
***
– Мастер Сальси, мне нужна ваша помощь.
– Ваше сиятельство?
Мастер не спрашивал, какая именно, он и так понимал, что помощь оказать придется.
Лилиан переглянулась с графом Шантен, и заговорил уже граф.
– Мастер Сальси, у нас обнаружились шпионы. Мы знаем, куда они должны были идти, знаем, кому должно уйти письмо…
Мастер сообразил мгновенно, он-то не благородный, ему хитрить и изворачиваться всю жизнь приходится.
– Какое письмо должно быть доставлено? И кому?
Шантен переглянулся с Лилиан, и оба выдохнули. Явно с радостью, что не придется долго объяснять и уговаривать.
– Вы правильно понимаете, мастер Сальси. Вот это письмо. А доставлено оно должно быть в деревню, некоему Арно Сарану.
Мастер Сальси выслушал план, внес в него несколько коррективов – и троица принялась воплощать его в жизнь. Времени оставалось очень мало.
***
Часа не прошло, как на дороге у деревни появился побродяжка с явной примесью эввирской крови. Растрепанный, грязный, воняющий помойкой… все, как полагается.
Много таких шляется.
Что было нетипичным?
Что он не побоялся пинков и палок, а спросил у первого же встречного, где дом Арно Сарана.
Встречный, а это был пастух, так ошалел, что даже не пнул наглеца. И кнутом не огрел.
Показал на дом, к которому нищий сопляк и направился. Целеустремленно так…
Постучал в ворота, и не дожидаясь, пока Арно спустит на него собак, тихо шепнул. Так, чтобы хозяин услышал.
– Весточка из замка.
После чего был впущен во двор.
Арно Саран оказался зажиточным крестьянином. Осанистым, с полуседой бородой-лопатой аж до пояса и с животом, который даже эта борода не могла скрыть.
– Весточка, говоришь?
– Да, милостивый господин, – затараторил бродяжка. – Иду я мимо замка, но просить не решился, вряд ли меня даже в парк пустят…
Арно кивнул. Он бы вообще таких вешал, будь его воля.
– А тут меня и позвали из-за ограды. Один гвардеец, статный такой…
Арно принялся расспрашивать, и понял, что речь идет о лэйре Рудигере. Ну, дело житейское.
– Он мне монету дал за то, что я вам письмо отнесу. И вторую пообещал… сказал, вы дадите, господин?
– Письмо давай, – потребовал Арно.
Монеты было жалко, но дать придется. Еще не хватало, чтобы эта сопля по улице про письмо раззвонила. А так получит свое, да уйдет. Печать, почерк, все было на месте.
Стою в карауле. Письму поверил, с места не двинемся.
Коротко и по делу.
Арно кое-чего не понимал, но главное-то, что полк тут и остается. Надо бы отправить голубя в столицу.
Монета полетела мальчишке.
– Возьми – и убирайся. И чтобы никто тебя тут не видел…
– Господин, простите… я хлеба купить хотел… господин…
Мальчишка заскулил, с ужасом глядя на Арно, и тот махнул рукой.
– Дам я тебе хлеба, только убирайся отсюда. И быстро.
Мальчишка принялся кланяться и благодарить, пока не получил ковригу позавчерашнего зачерствевшего хлеба (скоту отдать собирался, но и таким – пойдет), и удрал, что есть ног. Уже по дороге откусывая куски от краюхи, и громко восхваляя доброго господина…
Через пять минут с голубятни вылетел голубь.
А еще через полчаса мальчишку подхватили за деревней двое всадников.
– Все сделал?
– Не успел я уйти, как он на голубятню помчался. Я специально посмотрел, – доложил малолетний прохвост. Племянник, кстати говоря, мастера Сальси.
– Значит, поверил, – кивнул один из гвардейцев, доверенных графа Шантен. – Ну, в замок…
