Не с фрейлинами же? Чтобы все по дворцу разнеслось!
Лилиан описала все точно. И в главном она тоже была права.
Когда любишь, это стихия. Когда не любишь – всего лишь физиологический акт. Приятный, воодушевленный, но акт. Не любовь, нет…
Анжелина не собиралась проверять ее слова на практике. Она и так понимала, что Лилиан полностью права. Стихия?
Да, наверное, это и так можно назвать. Словно захватившая тебя волна, которая несет на остров влюбленных. Туда, где вы только вдвоем. И никого больше нет в целом мире.
Да и не надо.
– Мы совершили ошибку, – Бран гладил ее по волосам. – Я совершил ошибку.
– Ты много на себя берешь, – Анжелина не пожелала перекладывать ответственность на любимого мужчину. Пусть Бран вдвое старше нее, это она приняла решение. Что бы там мужчина о себе не возомнил, в этой игре всегда участвуют двое. И выбирает – женщина, и решение принимает женщина, и очень часто мужчина до последнего остается в неведении. Но – не сейчас.
Бран и так корит себя.
Женской мудростью Анжелина понимала главное.
Он не может отказаться от ее любви.
Но и принять ее тоже не сможет.
Как там Лилиан рассказывала?
Красавица и чудовище?
Есть сказка намного грустнее. О принцессе – и простом воине. Даже главе клана, неважно, титула принца у Брана все равно нет и никогда не будет. И эта сказка не закончится свадьбой. Но взваливать ответственность за все на Брана?
Ну уж – нет!
– Ты не сможешь остаться. Я не смогу уехать. И не могу оставлять тебя беззащитной.
Анжелина вздохнула.
Перевернулась, оперлась на локти, серьезно посмотрела в глаза любимому.
– Я все это знала изначально. Довольно, Бран. Помни, я принцесса.
– А я всего лишь вирманин?
Женщина недовольно фыркнула.
Кто бы объяснил, почему из всех возможных вариантов, мужчины всегда выбирают самый неудобный и неподходящий к ситуации? Ужасное качество!
– Нет. Ты единственный, кто мог бы жениться на мне по любви. Взаимной и искренней.
Бран поднял брови. Женская логика, знаете ли, будь ты хоть трижды глава клана и четырежды жрец Холоша, а в тупик тебя ставят регулярно. Раз в две минуты.
– Кто отдаст тебя в жены вирманину. И я женат.
– Знаю. Но пойми, все остальные, кто может стать моим мужем, женятся не на Анжелине. На принцессе. Деньги, связи, земли, политика… все это будет в браке. А меня там не будет. И моя девственность не будет важна… оххх!
– Что? Тебе больно?
– Нет. Я только надеюсь, мы ребенка не сделали.
Бран покачал головой.
– Не сделали.
На это его самообладания еще хватило. Хотя каким чудом? Не иначе, как Флейна смилостивилась.
– Тогда все в порядке, – выдохнула Анжелина.
Бран так не считал. Но и спорить не стал.
Вместо этого он притянул к себе покрепче девушку и коснулся губами ее губ. Потом щек, кончика носа…
– До утра у нас еще есть время. А утром я провожу тебя, чтобы никто не видел. Пойми правильно…
Анжелина кивнула.
Все она понимала, есть репутация – она и будет. Все могут догадываться, могут даже точно знать, но это НЕ ПОВОД афишировать свои отношения. Бравировать ими, выставлять напоказ… да и просто – гадко.
Личная жизнь на то и личная, чтобы ее никому не показывать.
Анжелина ответила на его поцелуй, и подумала, что ни о чем не жалеет.
Ни минуты.
Здесь и сейчас она сделала правильный выбор. И спустя десять или двадцать лет, она будет все это помнить.
Треск огня в камине, толстую медвежью шкуру, на которой они очутились, ощущение кожи любимого человека под пальцами, его голубые глаза, сияющие в полумраке, его руки, его губы….
В ее жизни это было. А значит, и умирать не страшно.
***
Утром Бран Гардрен проводил Анжелину до ее комнат. И по дороге обратно наткнулся на Вулфа.
Оронстег стоял, прислонившись к стене, и иронично смотрел на главу клана. Бран подумал секунду, и кивком пригласил мужчину в свои комнаты.
Им надо было поговорить, но не здесь же? Не в коридоре?
И не так.
В комнате Бран опустился в кресло, кивнул собеседнику на стоящее рядом, подумал и протянул руку к кувшину с вином.
– Будешь?
– Благодарю. Глава Гардрена…
– Подожди, – Бран поднял руку, останавливая собеседника. – Догадываюсь, что ты хочешь спросить. Но прошу тебя сохранить эту тайну.
Вулф медленно кивнул.
– Это…
– Это было в первый раз. Хотя и не скажу, что в последний…
Вулф покачал головой.
– Глава Гардрена, я надеюсь, вы знаете, что делаете.
Бран хотел бы сказать то же самое. Но язык не поворачивался.
И откровенничать тоже не хотелось. Ни с кем. Даже когда Бран предстанет перед Холошем, и тогда он промолчит. То, что было этой ночью – его. Только его, навсегда его…
– Я еще раз прошу тебя молчать. И твоих людей тоже.
– Никто не знает. Я и служанка. Но Тарна – моя кормилица, – отозвался Вулф. – Она будет молчать.
Бран медленно опустил голову.
– Я буду должен.
– Принимаю, – без лишней скромности отозвался Вулф. – Как можно отправить вас к Хардрингам?
– Дождемся ответного письма, надеюсь, и сопровождения. И отправимся, – махнул рукой Бран. – Это дней десять, не меньше.
Вулф прищурился.
– И все это время…
– Я еще раз повторю – я надеюсь на твое молчание.
– Поговорите с ее высочеством, глава Гардрена. А я приставлю к ней Тарну.
Бран опустил голову.
Он понимал, что не должен, что поступает недостойно, что вообще должен был бы уйти.
Вот взять сегодня – и уйти, раз и навсегда. Но – не мог.
И отказаться от Анжелины не мог, и подвергнуть ее опасности не мог, и оставить на чужих людей тоже не мог, и устоять рядом с ней он не сможет.
Казните!
Но глава Гардрена свой выбор сделал. Пусть у него хотя бы эти дни будут. Холош, неужели он не заслужил хотя бы кусочка простого человеческого счастья?
И привычной мыслью проскользнуло темное, тоскливое….
Жрецы Холоша не верили в подарки судьбы. Они отлично знали, что за все надо платить.
