Альдонай, какая ж тварь тебе служит!
Интересно, как ты это допускаешь?
Продажная, двуличная, трусливая тварь… только вот выхода нет. И так королевство пошатнулось, сейчас никого убирать не стоит. Демонстративно – не надо, может бунт начаться.
Значит, будем работать.
Альтресу не привыкать в дерьме копаться голыми руками. Справится. Да и Петерс будет работать не за страх, а за совесть. Потом, конечно, начнет плести интриги, но ведь это потом. К тому времени найдется на него и еще управа, кто бы сомневался. Не проворуется, так дело какое провалит… будет за что его взгреть. Или вообще отравить по-тихому… как получится.
Но как хочется удавить эту гадину! Безумно! Своими руками и уже сейчас!
Петерс так никогда и не узнал, насколько был близок к смерти.
Ладно. Хоть помечтать…
***
Вот уж чего не ждал Джерисон. Но Альдонай любит и пошутить, и посмеяться.
Когда он вернулся в отведенные ему покои…
В первую минуту он искренне подумал, что выпил слишком много.
Потом – что стукнулся головой.
Потряс ей, но видение не исчезло. Очаровательная обнаженная женщина в кровати протягивала к нему руки.
– Любовь моя…
И голос!
И лицо!
Аделаида Вельс!!!
Спутать свою любовницу с кем-то другим Джерисон не мог. Но…
– Дели? Откуда ты здесь?
Аделаида недовольно сдвинула брови.
Раньше в такой ситуации граф просто присоединялся к ней в постели. И дальше начиналось сладкое безумие… которого ей весьма не хватало в законном браке. Конюхи и прочая шантрапа – это не то, это на пять минут, голод унять. А вот чтобы долго, с чувством, с расстановкой…
Джерисона она вспоминала часто. Равно как и его супругу, только вторую – уже с другими чувствами.
Графа с тоской, графиню с ненавистью.
– Тебе не доложили? Я живу в Уэльстере…
Джерисон тряхнул головой еще раз. Хмель окончательно выветрился, и он понял, что разборок не избежать. Никак не избежать.
Но не спать же с ней? Это уж и вовсе ни к чему!
– Мне никто ничего не говорил. Ты приехала на помолвку?
– Мне хотелось тебя увидеть. Джес, я так тосковала, так скучала…
Аделаида подалась вперед, простыня обнажила плечи… раньше Джерисон заключил бы ее в объятия и не выпустил всю ночь. А сейчас…
Что надломилось в нем?
Или наоборот – встало на место?
– Дели, я думаю, тебе стоит одеться – и уйти.
– Что?!
– Ты покушалась на мою жену, ты в розыске в Ативерне, и как законопослушный подданный, я должен сдать тебя страже. Я не буду этого делать, но – уходи. И уезжай из столицы.
Аделаида захлопала ресницами. Потом сделала единственное, что ей оставалось – пустила слезу.
– Ты… ты…
– Дели, я последний раз говорю: одевайся – и уходи.
Это прозвучало так серьезно, что желания спорить не возникло. Аделаида поняла, что проиграла.
Но – кому?
Корове, о которой Джерисон не сказал ни единого доброго слова? Или… есть другая?
Да, наверняка есть! Не может не быть…
– Джес… умоляю тебя!
– Дели…
– В память о нашей любви, прошу тебя! Не о любви, удели мне еще пару минут!
Джес не стал говорить, что любви там отродясь не было. Но кивнул. Авось, выскажется, да уберется? Кровать манила его гораздо больше, чем самая привлекательная из женщин.
– Я должна оставаться в столице. Мой муж не поймет…
Джес помолчал пару минут.
Не хотелось ему этой встречи. Но Лиля никогда не видела леди Вельс вживую. А значит…
– Дели, моя жена не должна о тебе знать. Ты это понимаешь?
Аделаида закивала.
– Да, Джес. Ты… ты замечательный…
Одевалась она нарочито медленно. И поцелуй на прощение тоже получился вовсе не братский, в губы. Но Джерисон остался спокоен и холоден.
Что-то, конечно, колыхнулось. Но – и только.
Завалить красотку на ближайшую кровать у него и мысли не возникло. А вот другие мысли… откуда она тут взялась?
Кто ее пропустил?
Кто ее приютил в Уэльстере?
Не поинтересоваться ли завтра у Альтреса Лорта этим делом?
С тем Джерисон и уснул. Правда, дверь закрыл на засов, а для верности еще к ней и стул придвинул. Вот так и осознаешь ценность собак и хорьков. С ними-то никто чужой в твоей спальне не окажется. Безнаказанно и непокусанно.
Вирма, земли клана Хардар.
– Мы пришли с миром!
Бран смотрел в глаза караульного, и даже чуть улыбался, краешком губ.
– Да неужели?
– Ты сомневаешься в моем слове, воин?
Вирманин замотал головой. Вот уж в чем на Вирме никто не сомневался, так это в словах Гардрена.
Скажет – сдеру шкуру, и сдерет. В лучшем случае – посмертно. А может и при жизни содрать.
– Нет, господин Гардрена.
Бран продолжал улыбаться.
– Кто в клане остался за старшего?
– Краст Хардар, господин Гардрена.
Бран попробовал вспомнить Краста. Память упорно отказывалась служить ему. Значит – не виделись.
– Доложи ему о моем прибытии.
– Да, глава Гардрена. Прошу вас подождать.
– Я же сказал, мы пришли с миром, – раздраженно махнул рукой Бран.
И остался ждать.
Он был один, здесь и сейчас. Хотя кольчугу пододел, конечно. Анжелина хотела поехать с ним, но Бран был резко против.
Потом, позднее, можно. А когда переговоры еще не начались, можно совершенно случайно получить стрелу в грудь.
Ни к чему.
Воевать, убивать… не то, чтобы Бран был против крови, Холошу она нравилась, и жрец мог порадовать своего бога, но – мало ему, что ли?
И так Хардринг написал, шесть кланов лишились своих глав, четверо лишатся и имени, и еще около десятка понесут наказание. Ох уж эти вторые…
Первыми они желают стать!
И совершенно не понимают, что не удержат власть. Не удержатся. Начнется резня, драка, склока… это не то, что может себе позволить Вирма. Особенно зимой.
Кто-то перережет друг друга, холод и голод добьют оставшихся, а пираты прекрасно воспользуются ситуацией. Или еще кто…
