– Почему?
– Боялся, что дети тоже будут с горбом.
Анжелина пожала плечами. Может, мальчишка и рассчитывал на другую реакцию, но…
– Горб на спине – ерунда. И не с таким люди живут.
– Он вас любит.
– И я его тоже люблю. И надеюсь, что мы с тобой подружимся.
Иан независимо пожал плечами.
– Потому что отец так хочет?
– Нет. Потому что вы много потеряли, а у меня никогда ничего и не было.
– Но вы же принцесса?
– Это вовсе не означает, что я была счастлива…
Анжелина не крутила, честно отвечая на вопросы. Иан – сын Брана. А единственное, чего не в состоянии простить Гардрен, это лжи.
От чужих – пожалуйста, хоть ты заврись с утра до вечера. Хоть ты что сделай!
Но от своих? Никогда!
Наверное, потому, что на чужих Гардренам всегда было плевать. Есть клан, есть план…
Чужие люди в это вписываются или как инструмент, или как расходный материал. Какая разница, что там думает о себе молоток? Или стамеска?
А вот свои…
Для своих людей Бран готов был отдать жизнь. И спрашивал соответственно.
Анжелина это принимала и одобряла.
Она не клялась Иану в вечной любви, она не рассказывала, что не может жить без брана, она пробовала говорить с мальчишкой, как со взрослым. Иан принял этот тон – и сделал ответный шаг.
Им еще предстоит уживаться вместе.
Дружба?
Может быть, и так. А может, и иначе.
Посмотрим…
Но начало хорошим отношениям было положено.
Уэльстер, Кардин.
Мария въезжала в столицу без лишней помпы.
Тихо, скромно, чуть ли не в тайне. Но едва не светилась от счастья.
И оказавшись во дворце, сразу бросилась к Милии.
– Милли! Эд! Кор!!!
Милия обняла девочкку и от души разрыдалась.
– Мария!
– Я так волновалась…
– Я чуть с ума не сошла от беспокойства…
Слезы, сопли, признания…
Нельзя сказать, что Милия и Мария стали словно мать и дочь. Но – они обе помнили ТУ жизнь.
До бунта.
Когда был жив Гардвейг, и не было ничего плохого, и… и помнили они ее примерно с одной и той же стороны.
Им было о чем поговорить, и о чем поплакать, этим они и занялись.
Милия рассказала падчерице о планах на ближайшее время.
Первым делом шла коронация Эдвина. Встреча с дворянским собранием, признание регента.
Потом – помолвка Марии. Все же она до конца не состоялась… вот, пусть ее еще раз отдадут в Ативерну.
Ивернейцы?
Да… не гнать же их из страны? Но конечно, наглость! Вот так лезть к чужой невесте…
Ну, ничего, им скоро уезжать.
Что думали на этот счет сами ивернейцы, никого не волновало. Главное, что они делали хорошую мину при плохой игре.
Не получилось у них с Марией? Ну… не очень-то и хотелось.
И с Уэльстером не получилось? Зато мирный договор есть.
Альтрес Лорт сделал вполне аристократический финт ушами, и свалил ивернейцев на Милию. А что?
Пусть ее величество ими занимается.
Милия возражать не стала. Ей было не до возражений, надо было готовиться к коронации сына.
Глава 8
Последствия войны и радости мира
Коронация.
Красивое это зрелище.
Но каково маленькому ребенку?
Об этом Альтрес Лорт решил серьезно поговорить с альдоном Петерсом. Ну, представьте себе?
Регалии, церемонии – и малыш. Который даже тяжесть короны не вынесет.
Конечно, надо урезать осетра до селедки, а именно, что можно – сократить, что можно, выкинуть… и сохранить законность коронации перед лицом Альдоная, и что важнее, народа. Дворянства.
Ведь наверняка!
Обязательно найдется какая-нибудь сволочь, которая будет бунтовать, протестовать, попробует воспользоваться ситуацией, Альтрес был уверен, что всех не додавит. Природа человеческая такова, обязательно кому-то покажется, что власти мало. Или денег.
Или обидится на что-то. Один, вон, обиделся.
А потому все должно быть законно.
Альдон Петерс успокоил графа, сказав, что церемония давно отработана. И даже привел несколько примеров из истории.
Не первый раз на престоле оставался ребенок.
Его коронуют, а регент…
Регент должен быть один – по идее. Чаще всего, это была королева-мать. Но Милия…
Альтрес решил зайти к ее величеству и поговорить. И кто бы сомневался – наткнулся на ее высочество Лидию.
Вот кого бы век не видеть!
Злила она королевского шута, раздражала, нервировала… почему?
Альтрес не разбирался в своих чувствах, не до того. Злит – и пусть ее, проще не общаться, чем сейчас что-то анализировать. Да и он не слишком приятен ее высочеству, сразу видно.
Вон как серыми глазами блестит.
Если бы кто-то сказал этим двоим, что они друг другу нравятся, и Альтрес и Лидия только рассмеялись бы. Нравится?
Да вы о чем?
Этот надменный негодяй?
Эта сухая библиотечная мышь?
Ни-ког-да!
Сказать было некому.
Лиля, которая могла ляпнуть нечто подобное, все время проводила в госпитале. Мигель сбежал в посольство от дамского цветника. А Милия была женщиной мягкой и деликатной. И ничего подобного сказать просто не могла. По определению.
Альтрес вежливо поклонился и попросил оставить их наедине с Милией.
Дамы повиновались. И выплыли (почти выскочили) в дверь ворохом встревоженных бабочек. Альтрес молча смотрел на королеву, пока Милия не кивнула ему на кресло рядом с собой.
– Альт, присядь, прошу тебя. Ты меня пугаешь…
Альтрес грустно вздохнул.
– Милия, я хотел бы поговорить о коронации.
– А что тут говорить? Эдвин – король, ты – регент… что-то не так?
«Не так»…
Да, кое-что не так. К примеру, клятое дворянское собрание. И альдон намекал…
Конечно, Милия, как регент для них намного выгоднее, чем Альтрес. Но… править-то придется ему. А если за каждым приказом бегать к королеве… тут такое начнется!
– Я хотел так. Но дворянское собрание против.
