Еще б сестру с собой забрал, но такого счастья старому лэйру точно не будет. А ладно, двое королевских чад – это всяко меньше, чем трое. Хотя лучше б ни одного.
И за что ты меня так испытываешь, Альдонай?
***
Герцог Альсин вертел в пальцах перстень, снятый с Гардвейга.
Надо написать в Летний дворец.
К чему драться с Шантеном? Намного проще заманить его в ловушку. И поверит, потому что никаких вестей у него из столицы пока нет, а убийство короля… нет, сразу в такое точно не поверишь. Хотя бы пара дней у него есть, он справится.
Обязан.
В дверь скользнула Альбита.
– Его перстень?
– Теперь твой, как регента. Потом Генри.
– Ты так и не нашел моего сына?
– Ищем, дорогая. Приляг пока, отдохни, ты выглядишь усталой.
Робер знал, на что бить. О своей внешности Альбита заботилась так, как о детях в свое время не думала. Да и что те дети?
Их-то нарожать всегда можно, а вот внешность не вернешь, если сейчас упустишь.
Ее величество озабоченно коснулась пальцами щеки, гладкость которой поддерживала всеми силами.
– Да, я бы прилегла.
– Идите, моя королева, и предоставьте вашему слуге сделать всю работу за вас, – улыбнулся Робер Альсин.
Потребовалось еще пять минут славословий, но Альбиту он из кабинета выпроводил и вздохнул с облегчением.
Все, что мог, он сделал. Оставалось ждать вестей. А пока…
Минута торжества. Хотя бы минута…
Гардвейг ему не достался, но замена будет вполне… приятной.
***
Граф Дишан открыл глаза.
Болело все.
И еще бы оно не болело!
Когда приходишь в себя, растянутый на дыбе, неудивительно. Но… что случилось?
Граф напрягся, вспоминая и пережидая черную волну боли, плеснувшуюся между висками. И – вспомнил.
Альсин.
Солдаты.
Предательство…
Темнота.
Видимо, его ударили по голове. А что король?
Дишан попробовал повести глазами и аж застонал от боли. Даже это движение отозвалось таким спазмом, что ему показалось на миг – голова разламывается надвое.
О-ох…
– Очнулся, ваша светлость.
– Это хорошо.
И в круг света перед Дишаном вступил тот, кого граф возненавидел в эту секунду больше всех на свете.
Герцог Робер Альсин.
Изящный, надушенный, в безукоризненно чистой одежде, глядящий с презрением и превосходством.
– Вот мы и свиделись, Дишан.
– Век бы тебя не видеть.
Граф попробовал плюнуть на предателя, но в горле пересохло, какие там плевки!
– И не увидишь.
Ах, с каким бы удовольствием Дишан замолчал, гордо и презрительно. Но…
– Что с королем?
Альсин молча вытянул вперед руку. Блеснул на пальце королевский перстень с бриллиантом, и Дишан понял, что – все. С этим кольцом Гардвейг не расстался бы никогда.
– Мразь!
На большее просто сил не хватило.
– Победитель, – легко рассмеялся Альсин. – Победитель.
– Ублюдок.
– И до Лорта я тоже доберусь. Рядом с тобой повиснет…
– Ненавижу! Чтоб ты сдох!
– О, с этим придется подождать. Долго ждать…
Дишан скрипнул зубами, но сказать ничего не успел. Альсин улыбался так же светло и безумно.
– Это ты в моей власти, Дишан. Ты… и жалеть об этом ты будешь долго.
Граф обвис в своих путах, понимая, что говорить бесполезно. Какой смысл разговаривать с безумцем? У него своя логика, свои мысли, свои законы…
– Ты будешь жить. А я буду навещать тебя, время от времени. Посмотреть, порадоваться… как ты думаешь, сколько костей можно сломать человеку так, чтобы он не сдох?
– Будь ты проклят!
– Давно. Уже очень давно.
И – кивок палачу.
– Думаю, сегодня мы начнем с ног. Только смотри, чтобы гангрена не началась, мне его смерть не нужна, мне нужно, чтобы он пару лет прожил.
Дишан застонал.
Да, это было не слишком мужественно,, но сейчас, когда он знал о своей участи, служить игрушкой для взбесившегося безумца….
Потом, потом он обдумает, как лучше поступить, как умереть чтобы не доставлять ему этого удовольствия.
А пока…
Палач шагнул ближе – и пришла ОНА.
БОЛЬ.
Громадная, непредставимая…
Она заслонила весь мир, взорвавшийся и рассыпавшийся осколками. И граф кричал, понимая, что это уже ни на что не влияет…
Кричать он перестал, только когда его бросили на пол в камере, и ледяные камни хоть немного утишили боль в переломанных ногах.
Альдонай, смилуйся надо мной.
Альдонай, помилуй Уэльстер…
***
Альбита лежала в кровати и смотрела в потолок.
Разумеется, потолка она не видела, над ней нависал балдахин.
Роскошный, расшитый золотом, с шикарнымии кистями и отделкой, за которую можно было бы корабль построить.
Гардвейг баловал свою последнюю подстилку…
Альбита зло усмехнулась.
Сон не шел.
Слишком много всего свалилось сразу, слишком…
Выпить вина? Или приказать глинтвейна? Этот вариант Альбита отвергла сразу. Ее вино в сон не клонило, наоборот, хотелось петь, танцевать, что-то делать…
А еще… в чашке может оказаться яд. Днем ее пищу проверяют на заключенных, проверят ли ее сейчас? Робер уверял, что опасаться нечего, но стоит быть осторожной.
Слуги…
Когда Альбита о них думала?
Да никогда. Пока была знатной дамой, потом королевой… нет, ей и в голову не приходило, что это – тоже люди. Со своими чувствами, мыслями, желаниями… слуга – это ведь такой полезный инструмент, чтобы ей было удобно. Разве что ходящий и говорящий. А вот потом…
Потом оказалось, что это такие же люди, что у них есть свои интересы, свое мнение… да много чего есть. И с ними лучше считаться.
Пока Альсин не заменил дворцовую прислугу… ладно, заменить их всех нереально, тут ведь несколько сотен человек, но хотя бы убрать тех, кто был приближен к Гардвейгу, к Милии…
Мало ли?
Вот так, от доброты душевной и сожаления о старых хозяевах сыпанет какая-нибудь тварь горсть крысиного яда в котел, и прощайте, ваше величество.
