Отступись…
Уйди отсюда…
Куда ты лезешь?
Зачем тебе это нужно?
Давит, морочит, отталкивает – или просто не пускает, и хочется броситься из пещеры, что есть сил. То, кажется, потолок нависает над головой, то мнится – сбилась с пути, и теперь блуждать ей в этих коридорах до скончания века…
Страшно.
А уходить нельзя.
И можно было бы – Анжелина не ушла бы. Никогда.
Это ее любимый человек. И ради него она в жерло вулкана полезет, не то, что в какую-то пещеру.
Воинственный настрой явно помог. Анжелина сделала еще несколько шагов, повернула за угол – и в глаза ей ударил яркий свет.
Как – яркий?
Просто факелов побольше, но и это показалось ярко для девушки,. После коридоров-то
Бран стоял у алтаря, и по его глазам Анжелина поняла – сомневался. Надо будет потом поругать его. Хотя…
Анжелина никогда раньше не видела Холоша. И воистину – Бог водил рукой скульптора. С первого взгляда – стоит себе человек и стоит. В небрежной позе, опираясь на посох, на плечах – плащ. Если не понимать, что это изваяно из камня, то даже кажется, плащ колышется в полумраке. А если приглядеться – камень.
Просто тени так легли…
Но лицо статуи!
И как так могло получиться?
Самые обычные черты, высокий лоб, тонкий нос, большие глаза… в глазницы вставлены какие-то камни, и они не кажутся слепыми. Все по отдельности встречается у людей и даже красиво выглядит. Но вместе…
Хочется поежиться и спрятаться поглубже.
Как скульптор умудрился передать – ЭТО?
Равнодушие, любопытство, холодную безжалостность исследователя, и в то же время – понимание. Как?
Как это могло ужиться в одном человеке?
Не в человеке. В боге.
Страшно…
Анжелина сделала шаг вперед. Второй…
Ее ждет любимый человек. И останавливаться она не собирается. Бран стоит справа от алтаря, внешне спокойный, только голубые глаза следят внимательно и настороженно за каждым ее движением.
Он не прекрасный принц. Никогда им не был и не будет. И о благородстве ему говорить не стоит, и о рыцарстве…
Но Бран будет верен ей. До конца своих дней будет защищать ее, уничтожит любого ее врага, будет любить их детей… даже не так. Не любить.
И она, и дети будут частью Брана. Такой же, как рука, нога, Бран так и будет воспринимать их. И ценить, и защищать, как себя. Он не умеет иначе.
Он не принесет ей сто алых роз из сада.
Но никто, никто, пока он жив, да и потом, не осмелится косо посмотреть в ее сторону, или плохо подумать…
Это совсем не та любовь, о которой пишут в романах. Не то, что было у Тиры и Ричарда, не то, о чем рассказывала Лилиан Иртон, не то,, что у отца с матерью… но ведь у каждого своя история, верно?
И лучшей сказки, чем эта, для Анжелины не было.
Взгляд Холоша давил почти ощутимо. И принцесса знала, о чем ее спрашивают.
Бран – не ангел.
Он жестокий, холодный, рассудочный, он убивал и будет убивать, предавать, интриговать, это в его натуре. Лишить его этих качеств никогда не получится.
Можно выловить в море акулу. Но разве можно сделать из нее селедку?
Никогда.
Да и не нужно это. Анжелина знала все изначально, что уж теперь ломать комедию.
Шаг, другой – и Анжелина касается прохладных пальцев Брана.
– Я люблю тебя.
– Ты мое сердце и моя жизнь.
Неважно, кто сказал. Кто ответил…
Перед лицом Холоша это правда.
Бран надрезает свое запястье, кровь капает на алтарь. Звучат слова старой клятвы.
Потом он передает клинок Анжелине.
Принцесса чуть медлит. Страшновато, да и не привыкла она к такому. Но…
Это необходимость.
От волнения она режет чуть глубже, чем требуется, наверняка останется шрам… ну и пусть. Кровь капает на алтарь снова.
– Клянусь…
Любить и защищать, верить и оберегать, не изменять и не предавать. Слова клятвы не меняются для любых народов и времен. И огонь послушно принимает и кровь – и клятву.
На лице Холоша удовлетворение.
Не от жертвы, нет… Анжелина понимает это отчетливо. И – не выдерживает.
– Я теперь тоже… его?
Бран не отвечает. Просто касается губами губ любимой. Поцелуй получается коротким, но оттого не менее сладким. А потом надо достать из кармана бинты и перевязать руку жены. Да, уже супруги.
Все верно.
Анжелина теперь не просто его жена. Краем, но она тоже посвящена Холошу. И ОН видит. И будет приглядывать.
А что из этого получится…
Вторая жена Брана, к примеру, долго колебалась. И руку надрезать не решалась, боялась, плакала…
Все вышло так, как вышло, что уж теперь. Даст ли Холош хоть немного счастья своему жрецу?
Это только в ЕГО воле. А Бран может делать то, что должен.
И когда они выходят из пещеры, их встречает вопросительный взгляд Ричарда.
– Да?
– Да, – просто отвечает Бран.
А Олав, который тоже присутствует здесь, их всего двое, Холош не любит пышности, и так все понял. Он улыбается, кивает и от всей души поздравляет молодоженов.
Все правильно.
Да пребудет с вами милость Холоша и благословение Флейны.
Будьте счастливы…
Уэльстер, Кардин
– Спасибо, – шепнула Лиля Олаву при случае.
– Не стоит благодарности, – усмехнулся вирманин. – Я смотрю, у девочки неплохо получается? Да, ваше сиятельство?
Лиля кивнула.
Неплохо.
Обезьянку, названную Мими, вымыли, пролечили от болячек, откормили, и принялись дрессировать. Ну… не совсем так, как для цирка, но тем не менее. Лиля настаивала, что если животное будет жить с людьми, то изволь, Мири, заниматься со своей подопечной.
В результате, обезьяна прекрасно понимала команды.
Не всех слушалась, но определенно, понимала, чего от нее хотят, ни с кем не дралась, не гадила, где попало, а Миранду вообще воспринимала, как любимую мамочку.
Что Лилиан и требовалось.
С медициной у дочери, действительно, не очень. А вот с ветеринарией…
С дрессировкой…
Джеральд Даррелл, Джеймс Хэрриот, дедушка Дуров…
Главное, правильно провести пропаганду. А так по дворцу уже бегают три вирманских собаки. И Миранда с удовольствием помогает принцессам их обучать.
