– Господин Толкунов?
– Да.
Яр с интересом, но без особого беспокойства, принялся рассматривать документ. Ему было даже немного смешно.
– Вы подозреваетесь в изнасиловании и убийстве несовершеннолетней Яны Жидорёвой. Просим вас город не покидать и в течении недели дать показания у нас в отделении.
Сердце Яра пропустило удар. В глазах потемнело. В первую секунду фамилии и возраста он не расслышал вообще и подумал было, что спит и видит кошмарный сон.
– Кого? – переспросил он куда менее уверенно, чем хотел.
– Яны Жидорёвой, – терпеливо и почти по слогам повторил милиционер.
– Чего? – фамилия, наконец, уложилась у Яра в голове, и он начал обретать под ногами пол.
– Вы обвиняетесь в убийстве. Не валяйте дурака, Ярослав Игнатьевич, мы прекрасно знаем, кто вы и каковы ваши возможности. Но мы тоже понимаем, что делаем. Убивать детей – грязно. Есть вещи, которые вам ваши же… друзья не смогли бы простить.
Яр откинулся назад и со свистом выпустил воздух через нос.
– Несёте какой-то бред, – бросил он. – Думаете, я стал бы всем, что у меня есть, рисковать ради какой-то мелюзги? Или ваша несовершеннолетняя сама порядочная… вы поняли кто. Или я её не убивал.
– Значит, вы признаёте возможность знакомства с Яной Жидорёвой? – подал голос второй из гостей.
Яр бросил на него презрительный взгляд, но первый следователь поднял руку.
– Саша, подожди, – он снова посмотрел на Яра. – Яна Жидорёва сбежала из дома полгода назад. Ей было пятнадцать лет. Судя по всему, попала в руки не самых хороших людей. Работала в службе эскорта под патронажем некого Михаила Лабунова. В вашей среде известен также как Джокер. Вам это имя о чём-нибудь говорит?
– Может быть. Я знаю много людей.
– Джокер поставлял вам хм… эскорт примерно раз в неделю, начиная как раз с октября, – следователь снова запустил руку в карман, извлёк оттуда старое потёртое фото и опустил перед Яром на стол. – Узнаёте?
Сердце Яра снова пропустило удар. Перед ним была Яна. Не та Яна, про которую сейчас спрашивали его, кем бы ни была эта девочка. Та, которая была изображена на фото, абсолютно точно была его Яна, только десять лет назад.
– Нет, – отрезал Яр и обнаружил, что голос его мгновенно охрип.
Следователь оставил фото лежать на столе, а сам немного отошёл назад.
– Яна Жидорёва по поручению Михаила Лабунова вошла в это здание шестнадцатого декабря. С тех пор её не видел никто. Живой.
– Оперативная работа – точно ваш конёк, – Яр сжал руку в кулак и наклонился над столом. – Вы теперь взялись её искать?
– Мы нашли её уже давно. Судя по характеру повреждений, вы не рассчитали силу… во время игр. У неё пробит череп. Вот тут, – следователь хотел было показать на свой затылок, но передумал.
Яр тупо смотрел на фото, не зная, что сказать. Десятки мыслей роились в голове, но всё было не то.
– Если бы я знал, – произнёс он, наконец, – кто эту девочку убил, я бы сам его в болоте утопил.
– Это только слова. А у нас показания свидетелей и труп.
Яр стиснул зубы на секунду, потом сделал над собой усилие и поднял на следователя глаза:
– Что вы от меня хотите? Это же всё не просто так. Деньги, имена?
– Вы убили ребёнка, – сказал следователь тихо, без отрыва глядя на него. – Замучили. Надругались. И убили. Я от вас ничего не могу хотеть, кроме одного. Посадить. Хотя я бы предпочёл расстрел.
Диме ситуация, в которой он по уши застрял, не нравилась всё больше с каждым днём.
Начать с того, что Яна была хороша. Просто безумно хороша, и в десятки раз лучше всех тех, кого пробовал Дима в своих немногочисленных любовных приключениях.
То, что Яна была хороша, Дима понял ещё в больнице, ещё до того, когда Толкунов предложил ему деньги за особый уход. Он бы следил за этой девушкой и так, безо всяких денег, помогал бы ей, чем мог, просто потому что она была действительно хороша – даже когда просто спала.
Когда Яна не спала, он была ещё лучше. Её насквозь пронизывали какие-то гибкие нити энергии, из-за которых к Яне постоянно хотелось прикоснуться, проверить, настоящая ли она. И ещё лучше оказалась Яна, когда из больничной палаты, где, в общем-то, любой выглядит слабым и беспомощным, вернулась в знакомую среду.
Дима всем телом, всей душой ощущал, что Яна – не про него. Но от этого приблизиться к ней хотелось только сильней. Просто чтобы потрогать рукой.
И то, что Яна в самом деле давала себя потрогать, казалось категорически неправильным, но всё равно безумно приятным.
Ощущение неправильности лишь усиливалось тем, что Толкунов звонил каждый день. Дима примерно представлял себе, какого уровня этот человек, и спорить с ним не решался, но, каждый раз рассказывая о Яне, чувствовал, что выпускает чуточку света, который должен был принадлежать только ему. Ведь это ему улыбалась Яна. На него смотрели эти глаза.
Яна иногда был злой, но это смущало Диму меньше всего. Он удивлялся тому, что Яна не была злой всегда – то, что девушка привыкла к самому лучшему, сквозило в каждом её жесте, в каждом движении руки. И руки, кстати, у неё тоже было очень хороши – Дима представить себе не мог, какому уроду могло прийти в голову портить такую красоту.
О том, как связаны между собой травма, похищение и Толкунов, Дима предпочитал не думать. Будь у него выбор, он вообще предпочёл бы во всё это не лезть, и никакие деньги не убедили бы его, если бы не Яна. Деньги были лишь средством, чтобы передать Яне хотя бы капельку тепла – и всё, что он получал от Толкунова, всё равно тратил только на неё.
Яр продолжал звонить каждый день – так продолжалось до середины февраля и порой скрывать эти звонки от Яны становилось тяжело. Яну и без того удивлял сравнительно недорогой, но всё-таки имевшийся у Димы мобильный телефон.
Двенадцатого февраля Яр позвонил в последний раз – было это дома у Яны, и Диме пришлось выйти на лестничную клетку под предлогом необходимости покурить.
– Да, – произнёс он, тут же перезванивая на отпечатавшийся на экранчике телефон, и на другом конце линии услышал такое же растерянное:
– Да…
Наступила тишина.
– Дим, она празднует четырнадцатое февраля?
– Не знаю, наверное, да.
– Подари ей… Подари ей что-нибудь. Туалетную воду подари. Она, кажется, любила Армани.
– Хорошо, подарю.
– Только денег больше не будет. По крайней мере, пока. И звонков. Если не трудно – не оставляй её.
– Не оставлю, Яро…
Дима, ходивший до тех пор по лестнице от стены к стене, повернулся в очередной раз и встретился взглядом с Яной. Та стояла в дверях, привалившись плечом к косяку и спрятав руки в карманы.
