– Поскольку беседа могла состояться примерно в тысяча шестьсот пятом году, то меня там точно не было, – усмехнулся продюсер, – не следовало тебе лекции по истории прогуливать. И по литературе тоже. Я процитировал строфы из трагедии «Борис Годунов», ее написал Александр Пушкин.
– Пушкин наше всё, – кивнул Виктор, – я его стихи наизусть цитирую. Вот сейчас! «И скучно, и нудно, и руки никто не даст, когда плохо…»
– «И скучно, и грустно, и некому руку подать в минуту душевной невзгоды», – перебил режиссера продюсер, – это Лермонтов Михаил Юрьевич!
Марго встала.
– Попрошу всех, кроме Виолы, удалиться. Сколько времени у меня есть на сборы?
Михаил не стал лукавить:
– Выезжать нужно прямо сейчас. Ребята уже на месте выставляются.
– Значит, надо поторопиться, – сделала вывод Марго, – мы с Виолой выйдем через минут пятнадцать.
– Отлично, – обрадовался продюсер, – у меня есть просьба, оставь Жанну здесь! Не стоит ей на съемку тащиться. Пусть проспится.
– Нет, – возразила Маргарита, – она сейчас уедет и больше не вернется. Не хочу иметь с ней дела.
– Да ее просто развезло от нервяка и коньяковского, дай бабе еще один шанс, – попросил Виктор, – надо уметь прощать.
– Это совет, просьба или распоряжение режиссера? – уточнила Гончарова.
Виктор растерялся:
– Ну…
– Если МОЕ решение в отношении МОЕЙ секретарши не влияет на съемки МОЕГО шоу, – продолжала жена владельца телеканала, выделяя голосом местоимение, – то тогда это исключительно МОЕ дело. Кстати, где сейчас обсуждаемый объект?
– Попробую найти дуру, – пообещал режиссер и вышел.
– Дом Власова не отапливается, – предупредил Михаил, – Марго, пожалуйста, надень пуховик. Не шубу.
– Почему? – удивилась ведущая.
– Слишком она шикарная, – объяснил Михаил.
– И что? Я ее не украла, – дернула плечом Марго, – муж мне подарил. А он тоже не вор!
– Шубенка стоит как квартира в Москве в элитном районе, – пробормотал продюсер и вдруг спросил у меня: – Виола, уместно ли в дохе за немереные миллионы сверкать на экране перед людьми, у которых мизерная зарплата? Как ты думаешь?
– Вопрос не по адресу, – отбила я мяч на территорию противника, – что касаемо меня, то я ношу пуховики, они легкие и не стесняют движений.
– Жалко зверушку? – прищурился продюсер. – Ой, какая ты добрая! А то, что гуся убили, ощипали и его перья в твою куртку напихали, тебя не колышет?
– В моей зимней одежде мех зверюги под названием синтепон, – улыбнулась я, – он легкий, отлично стирается и греет! А насчет меха… Тут каждый решает сам. Нельзя никому навязывать свое личное мнение.
– Жанна спит, – сообщил Виктор, возвращаясь, – в спальне на кровати.
– На моей? – уточнила Маргарита.
– В комнатах только одна кровать, – заявил Осокин, – остальные места для отдыха – диваны.
Маргарита улыбнулась:
– Мы с Виолой поедем вместе. Вас это устраивает?
Продюсер прижал ладонь к груди:
– Все, как ты хочешь!
Когда Михаил ушел, Марго поманила меня рукой. Мы пошли к ней в спальню и увидели на кровати храпящую Жанну. Помощница не разделась и даже не сняла обувь. Маргарита сделала вид, что секретарши в комнате нет. Она распахнула шкаф, вытащила из него шубу, не красную, а из голубой норки, и протянула ее мне.
– Дарю. Зверь по имени синтепон милый, но в настоящем мехе теплее.
– Спасибо, – сказала я, – но я не могу принять твой презент.
– Это подарок от чистого сердца, – уточнила Марго.
– Понимаю, – кивнула я, – прости, не хочу тебя обидеть, но…
Марго взглянула на часы:
– Ох! Надо спешить! По дороге поговорим.
Гончарова вернула дорогое манто в шкаф и пошла к двери.
– Можно зайти в твой туалет? – спросила я.
– Естественно, – разрешила хозяйка, – жду тебя у машины. Сделай мне приятное, возьми конфеты!
Марго взяла из вазочки горсть шоколадок.
– Положу их тебе в карман, а то ведь не попробуешь.
Вскоре я вышла во двор, жуя шоколадку, она и впрямь оказалась очень вкусной, поэтому мне захотелось угоститься еще одной. Я вытащила вторую конфету и не успела ее развернуть. Из-за угла дома выбежала незнакомая девушка с картонной коробкой в руке, налетела на меня, попятилась и замерла, приоткрыв рот.
Я улыбнулась:
– Здравствуйте.
Незнакомка заморгала, но не ответила. Мне пришло в голову, что сотрудница канала стесняется общаться со мной, и, чтобы приободрить симпатичную блондинку, я протянула ей шоколадку.
– Угощайтесь, это очень вкусно.
Девушка взвизгнула, отпрыгнула в сторону, развернулась и убежала. Весьма удивленная столь странным поведением, я поспешила к гаражу, где стояла машина Марго.
Глава двадцать вторая
– Мы находимся в доме купца Власова, – бойко начала Маргарита и обвела рукой большую комнату, – в случае с Ведьминым Лугом трудно отделить ложь от истины. Правда ли, что торговец Григорий, который разбогател на продаже колониальных товаров: чая, кофе, какао, женился на Марфе, а та была связана с потусторонним миром? Верно ли, что дух Марфы по сию пору витает в доме? По одним сведениям, у нее было шестеро сыновей, четверо из которых умерли, не дожив до года. Учитывая отсутствие прививок, это не кажется странным. Детская смертность вплоть до сороковых годов двадцатого века держалась на высоком уровне. Мы точно знаем одно: дом, в котором мы сейчас находимся, возведен в тысяча семьсот девяносто восьмом году Григорием Власовым. Он состоял в браке с Марфой. Это точные сведения. А еще нам удалось найти прапра… внучку ведьмы, которая сейчас расскажет страшную историю!
Маргарита повернулась к камере боком.
– Людмила, мы ждем вас.
Я стояла в отдалении и изумилась. Людмила? Мне о ней никто ничего не сказал. Виктор предупредил, что после краткого рассказа Марго вызовут меня и дадут мне задание. Какое? Это секрет.
– Мила, вы где? Появитесь, – продолжала взывать ведущая, – кто-нибудь! Объясните, что происходит?
Я внимательно посмотрела на Гончарову и оценила обстановку. Операторы спокойно стоят за камерами, Михаил не кричит: «Стопимся». В помещении царит тишина, никто не нервничает, не спрашивает: «Где Людмила?» Так себя не ведут, если какая-то героиня не появилась вовремя. Значит, разыгрывается спектакль.
– Людмила, – продолжала надрываться Марго. – Так! Съемка остановлена.
Я чуть не расхохоталась. Съемки шоу идут пулами. Что это такое? За одну рабочую смену в зависимости от того, сколько времени займет показ по телевизору, снимают от двух до четырех выпусков программы. И так в течение трех суток. Потом дней на десять наступает перерыв в работе, и далее новый трехдневный пул. За беззаботно веселой картиной на экране скрывается напряженная работа, тяжелая и физически и психологически. Иногда ведущему от усталости становится плохо. Но несмотря на «мухи» в глазах, тошноту и ослабевшие ноги, тот, на кого нацелены камеры, продолжает петь, говорить, плясать, ругаться, делать все, что ему положено. Я знаю случаи, когда человек на самом деле лишался чувств. Но после короткого перерыва он опять появлялся на площадке, пел, плясал, ругался. А еще я хорошо знаю, что тот, кто перед камерой общается с гостями и зрителями, не болеет! Максимум, что он может себе позволить: минут пятнадцать полежать в своей гримерке после того, как «Скорая» истыкала его уколами. И опять вперед: петь, плясать, ругаться. Почему телезвезды себя не жалеют? Большинство любит свою адскую работу, ощущает на съемках энергетический подъем. Ну, и не хочется терять деньги, лишиться возможностей, которые появляются, если твое лицо регулярно маячит на телеэкране. Что произойдет, если кумир миллионов скончается во время съемок? Его приклеят на скотч, и он весь пул простоит с улыбкой! Порой ведущий произносит неинтеллигентные слова, которых нет в сценарии, их потом, если сочтут нужным, уберут при монтаже. И крайне редко, в исключительных случаях, тот, кого зрители наивно считают на шоу главным, может закатить истерику, затопать, завизжать:
