– Не детские мысли, – пробормотала я, – да и не всякий взрослый до таких дойдет.
– Верно, – согласилась Катя, – история Пети Фирсова похожа на фантастический роман! В редакцию одного из самых популярных советских литературных журналов пришел школьник лет семи-восьми и попросил о встрече с главным редактором. Секретарша, которой шеф велел гнать поганой метлой всех, кто не записался заранее на прием, не смогла прогнать ребенка, симпатичного, аккуратно одетого в старые, но отглаженные брючки и белую рубашку.
Помощница вошла в кабинет с сообщением:
– В приемной школьник сидит, хочет с вами поговорить.
– Спроси, что ему надо, дай конфет и выпроводи, – пробурчал шеф.
Секретарша вскоре вернулась:
– Он стихи написал! Вот посмотрите.
– С ума сошла? – рассердился босс. – У нас не «Мурзилка», не «Веселые картинки» и не «Пионерская правда».
– Вы посмотрите, – проявила настойчивость его помощница, – я заплакала.
Главред взял лист, пробежал его глазами, рассмеялся и велел:
– А ну, давай его сюда!
Когда мальчик очутился в кабинете…
Екатерина умолкла, потом тряхнула головой.
– Забыла, как звали главреда, пусть будет Андрей Иванович. Он спросил у мальца, как его зовут, сколько ему лет, где и в каком классе учится, а потом укорил его:
– Некрасиво выдавать чужое творчество за свое. Стихи очень хорошие. Я могу их опубликовать, но только под фамилией настоящего автора.
– Он перед вами, – не дрогнул юный посетитель.
– Ты не можешь так писать, – начал сердиться главред.
– Почему? – удивился мальчик.
– Потому, – вышел из себя мужик, – передо мной произведение взрослого, хорошо пожившего человека. Ты врун.
Школьник не испугался, не убежал, он возразил:
– Плагиатом я не занимаюсь.
Андрей Иванович засмеялся:
– Выучил заковыристое слово, чтобы меня удивить? Хорошая попытка, но неудачная.
– Audiatur et altera pars, – пожал плечами школьник.
– Что ты сказал? – не понял главред.
– Это по-латыни, – объяснил собеседник, – в переводе: надо выслушать и другую сторону.
Мальчик вел себя как взрослый, главред понял, что у него в кабинете не обычный октябренок, и решил беседовать с ним, как со всеми другими посетителями.
– Хорошо. Говори.
– Вы не верите, что стихи мои, – начал Петя, – я понимаю, что дети должны сочинять вирши про зайчиков и белочек. Разрешите сесть где-то здесь и в вашем присутствии написать новое стихотворение.
– Отлично, посмотри в окно и опиши свои чувства, – сказал Андрей Иванович, у которого появилось ощущение, что он беседует с ровней.
Мальчик приблизился к окну, встал спиной к главреду, помолчал, потом тихо начал: «Дождь. Туман. На сердце мгла. Мыслей много, мыслей тьма. Дождь. Туман. И света нет. Нет рассвета. Нет билета на тот свет. А на этом дождь. Туман. На сердце мгла. В голове белиберда. Черным стал тот белый свет. Почему? Тебя в нем нет!»
[9]
Потом он обернулся:
– Погодой навеяло. Название стихотворения «Смерть собаки».
У Андрея Ивановича отвисла челюсть.
– Э… э… э… – пробормотал он, – садись, давай чаю попьем. С бутербродами.
– Спасибо, – отказался Петр, – вы ешьте, а я не хочу.
– С копченой, очень вкусной колбасой, – соблазнял главный редактор.
– Мне нравится быть голодным, – сообщил необычный посетитель, – на сытый желудок стихи не прилетают.
– Откуда они появляются? – спросил хозяин кабинета.
Петя пожал плечами:
– Голос диктует, он всегда рядом, просто иногда молчит. Но если взять ручку, то… «и пальцы просятся к перу, перо к бумаге. Минута – и стихи свободно потекут». Это не мои строки, это Пушкин.
Екатерина допила чай.
– Понимаешь состояние взрослого мужчины? Он вызвал свою машину из гаража и повез Петю к нему домой. Мальчик главреда в гости не позвал, но со временем Андрей Иванович узнал, что Петя ходит во второй класс, получает одни пятерки по арифметике, спит на уроках русского языка, ни с кем не дружит в школе и часто пропускает занятия. Мальчик сам научился в три года читать, начал лазить по полкам обширной библиотеки отца, профессора Фирсова. Валентин Петрович сыном не занимался, мать свою Петя не помнил, она умерла, когда ребенок был совсем маленьким. У отца огромная квартира, но его отпрыск живет в соседней на той же лестничной клетке и беспрепятственно заходит к папе. Опекал малыша его родственник, Глеб Сергеевич Воронин. Отца Пети главред так и не увидел, а с Глебом познакомился и стал сотрудничать. О какой кооперации идет речь?
Главный редактор взял шефство над удивительным мальчиком, через некоторое время вундеркинду стали предлагать выступать с чтением своих стихов в разных местах. Когда Петру исполнилось девять, на него с шумом упала слава. Мальчик перешел на домашнее обучение, в школе появлялся только для сдачи тетрадей с готовыми заданиями. Он месяцами ездил по СССР, бывал в соцстранах, выступал везде где можно и очень много зарабатывал. Так продолжалось до его девятнадцатилетия. А потом все, раз – и закончилось.
Катя доела колбасу.
– Школьник вырос, его перестали считать вундеркиндом. Потом умер Андрей Иванович, который публиковал все стихи Фирсова и щедро ему платил. Новый главный редактор творчеством Пети не впечатлился. И…
Екатерина сделала паузу.
– Пришла пора открыть тайну. На самом деле не было чудо-ребенка, малолетнего поэта, мальчика Пушкина. Петя рос тихим, незаметным школьником, не любил шумных развлечений, ненавидел занятия физкультурой. Его раздражали одногодки, он с детства жил в библиотеке отца, читал книги для взрослых. До похода в школу малыш не знал русских народных сказок, не слышал про Красную Шапочку, Золушку, Кота в сапогах. Зато он в шесть лет мог сказать, кто такой Аристотель и чем прославился его воспитанник Александр Македонский. В домашней библиотеке профессора был целый шкаф, забитый пособиями по математике. Там были и детские книги. Петя пришел в восторг от «Приключения Нулика. Математическая трилогия», «Путешествия по Карликании и Аль-Джебре», «Великого треугольника»…
[10] Перед дошкольником открылась математика, и он полюбил ее всем сердцем.
Маленькому ребенку хочется иметь ласковых родителей, а если их нет, то добрую бабушку, заботливого дедушку, дядю, тетю, хоть кого-нибудь, кто полюбит его. Валентин Петрович не обращал внимания на сына, жил своей жизнью с очередной любовницей. Спасибо, что профессор не отгонял сына от своих книжных полок. Но Петя не страдал от равнодушия отца. У него был Глеб, который стал для Пети настоящим папой.
