Рейчел отвернулась, и тени совершенно украли ее с глаз долой.
– Ответьте! Богом прошу! – кричала Лори вслед. Внезапно она разрыдалась – в замешательстве гнева, страха, досады. – Прошу, ответьте!
Отчаяние понесло ее по лестнице за Рейчел, а крики становились мольбами.
– Подождите… поговорите со мной…
Три ступеньки, вот уже четыре. На пятой она остановилась – или, вернее, остановилось тело, мышцы ног остолбенели без ее команды, отказываясь делать еще хоть шаг во тьму склепа. По коже внезапно побежали мурашки; кровь застучала в ушах. Никакой силе воли не возобладать было над животным инстинктом, запрещавшим спускаться; все, что она могла, – прирасти к месту и таращиться в недра. Даже слезы внезапно пересохли и слюна исчезла изо рта, так что говорить она могла не больше, чем идти. Не хотелось теперь и звать в темноту – из страха, что кроющиеся силы ответят на призыв. Хотя она их не видела, нутром знала, что они гораздо страшнее Рейчел и ее чада-бестии. Оборотничество показалось бы чуть ли не естественным умением в сравнении с тем, что могли показать другие. Их извращенность разливалась в воздухе. Лори ее вдыхала и выдыхала. Та обжигала легкие и подстегивала сердце.
Если труп Буна стал их игрушкой, его уже не вернуть. Придется утешиться надеждой, что дух его находится в месте куда светлее.
Сломленная, она шагнула назад. Однако тени как будто не желали ее высвобождать. Она чувствовала, как они вплетаются в блузку и цепляются за ресницы – тысяча маленьких хваток, замедляющих отступление.
– Я никому не скажу, – бормотала она. – Пожалуйста, отпустите.
Но тени держали, а мощь за ними обещала возмездие, если она посмеет их презреть.
– Я обещаю, – сказала она. – Что еще я могу?
Вдруг они отступили. Она и не осознавала силу их требовательности, пока ту не отозвали. Лори пошатнулась, выпав с лестницы на свет входного помещения. Отвернувшись от склепа, она выбежала за дверь, на солнце.
Слишком ярко. Лори прикрыла глаза, вцепившись в каменный портик, чтобы привыкнуть к беспощадности света. Несколько минут стояла, прислонившись к мавзолею, и то тряслась, то коченела. Только когда стало возможным видеть через полуоткрытые глаза, она попыталась сдвинуться с места – обратный путь к главным воротам стал лабиринтом из тупиков и пропущенных поворотов.
Впрочем, добравшись, она уже более-менее приспособилась к жестокости света и неба. Однако тело еще не вернулось в распоряжение разума. Ноги отказывались сделать всего несколько шагов к холму до Мидиана, угрожая в любой момент подогнуться. Организм, упившись адреналином, теперь шалил. Но она хотя бы жива. Недолгое время, проведенное там, на лестнице, могло окончиться чем угодно. Тени, вцепившиеся в нее, могли бы забрать с собой – в этом она не сомневалась. Унести в Преисподнюю и там прикончить. Почему же отпустили? Возможно, потому что она спасла девочку; возможно, потому что поклялась молчать – и ей поверили. Впрочем, ни тот ни другой мотив не присущ чудовищам; а она вынуждена была верить, что обитавшие под кладбищем Мидиана заслуживали этого названия. Кто, как не чудовища, плетет свои гнезда среди мертвецов? Пусть они сколько угодно зовут себя Ночным народом, но ни слова, ни жесты доброй воли не могли скрыть их истинную природу…
Она сбежала от демонов – созданий тлена и порока – и вознесла бы молитву за избавление, не будь небо столь просторным и светлым, столь наглядно лишенным божеств, которые могли бы ее услышать.
Часть третья
Темные века
…Из города, и ему не спустили обе шкуры. Ни одежды, ни кожи. Три, ежели считать и крайнюю плоть. И сегодня всех их коснутся, да, сэр. Сегодня все их будут растирать, ласкать и любить, да, сэр.
Чарльз Кид. На волоске
XI
Охотничьи угодья
1
Возвращаясь в Шир-Нек с радио на оглушительной громкости – и чтобы убедить себя в окружающей реальности, и чтобы от нее не отвлекаться, – Лори с каждой милей все больше понимала, что, несмотря на свои обещания, не сможет скрыть пережитый опыт от Шерил. Разве он не очевиден – в лице, в голосе? Страхи оказались беспочвенны. Либо она умела прятать чувства лучше, чем думала, либо Шерил оказалась нечуткой. Так или иначе, та задавала о повторном визите в Мидиан самые дежурные вопросы, а затем перешла на разговор о Кертисе.
– Я хочу, чтобы ты с ним познакомилась, – сказала она, – просто чтобы убедиться, что я не сплю.
– Я поеду домой, Шерил, – сказала Лори.
– Но ведь не сегодня же. Уже поздно.
Она была права; день слишком быстро подошел к концу, чтобы думать о поездке домой. Не могла Лори и выдумать причину отказа, не обидев Шерил.
– Ты не будешь киснуть со скуки, это я обещаю, – сказала Шерил. – Он сказал, что сам хочет с тобой встретиться. Я все о тебе рассказала. Ну… не все. Но достаточно – ну знаешь, о нашей встрече, – она изобразила потерянный вид. – Обещай, что пойдешь.
– Пойду.
– Великолепно! Позвоню ему прямо сейчас.
Пока Шерил ушла звонить, Лори решила принять душ. Новости о вечерней встрече поступили уже через две минуты.
– Он встретит нас перед рестораном, который знает, около восьми, – прокричала снаружи Шерил. – Даже приведет для тебя друга…
– Нет, Шерил…
– По-моему, он просто шутил, – был ответ. Шерил появилась в дверях ванной. – У него странное чувство юмора, – сказала она. – Ну знаешь, когда не поймешь, шутит человек или нет? Он из таких.
Отлично, подумала Лори, неудавшийся комик. Но нельзя было отрицать чувство комфорта от возвращения к Шерил и этой девичьей страстности. Бесконечные речи о Кертисе, которые рисовали для Лори портрет не подробнее шаржа уличного художника: сплошь поверхность без откровений, превосходно отвлекали от мыслей о Мидиане и его открытиях. Ранний вечер переполнялся добродушием и ритуалами подготовки к развлечениям в городе, так что временами Лори ловила себя на том, что гадает, не было ли все произошедшее в некрополе галлюцинацией. Но у нее осталось свидетельство в пользу воспоминаний: порез у губ от той непослушной ветки. Знак небольшой, но острая боль не давала усомниться в собственном рассудке. Она была в Мидиане. Она держала на руках оборотня и стояла на лестнице крипты, вглядываясь в миазмы столь тлетворные, что подточили бы и веру святого.
Хоть порочный мир под кладбищем и Шерил с ее ветреной романтикой были далеки друг от друга, как ночь и день, менее реальным Мидиан не становился. В свое время Лори придется примириться с этим фактом; уложить в голове, хотя он противоречил всякому смыслу, всякой логике. Ну а пока она будет держать его на задворках разума – со стражем в виде ссадины – и наслаждаться предстоящим вечером.
2
– Это шутка, – сказала Шерил, стоя перед «Закатом Гудзонской бухты». – Разве я не говорила, что у него чудно́е чувство юмора?
