Он не знал, что именно Лори понимала в его состоянии, но подозревал, что немногое. О чем бы ни догадалась, она, похоже, смирилась с тем, какой он есть, а он слишком нуждался в ее присутствии – по какой-то примитивной, животной причине, – чтобы рискнуть и рассказать правду, если бы вообще смог найти слова. Он не больше и не меньше, чем есть. Человек. Чудовище. Мертвый. Живой. В Мидиане он увидел все эти состояния вместе в одном существе: скорее всего, к нему относится всё. Единственные, кто мог помочь понять, как сосуществуют подобные противоположности, остались позади, в некрополе. Они только начали долгий-долгий процесс преподавания истории Мидиана, когда он их ослушался. Теперь он изгнан навечно – и не узнает никогда.
Вот парадокс. Лайлсбург ясно предупреждал, пока они стояли в туннелях и слышали призывы Лори о помощи; недвусмысленно сказал, что если Бун нарушит маскировку, то нарушит и уговор с Ночным народом.
– Помни, кто ты сейчас, – сказал он. – Ты не можешь и спасти ее, и просить нас об убежище. Поэтому позволь ей умереть.
И все же он не смог. Хотя место Лори в другой жизни – жизни, утраченной навсегда, – Бун не мог оставить ее на поживу злодею. Что это значило и значило ли вообще, сейчас он был не в силах понять. Не считая этих цикличных мыслей, он жил одним моментом – а потом следующим, и послеследующим; двигался, секунда за секундой, как машина движется по дороге, не ведая о том, где она прошла, и слепая к тому, куда направлялась.
2
До гостиницы «Зубровка» было уже рукой подать, когда Лори пришло в голову: если в «Закате Гудзонской бухты» обнаружено тело Шерил, то есть шанс, что их пункт назначения уже кишит полицией.
Она остановила машину.
– Что случилось? – спросил Бун. Она объяснила.
– Возможно, лучше мне сходить одной, – сказала она. – Если все в порядке, я заберу вещи и вернусь к тебе.
– Нет, – сказал он. – Так не пойдет.
Она не видела глаза за очками, но в голосе звенел страх.
– Я быстро, – сказала она.
– Нет.
– Почему?
– Лучше держаться вместе, – ответил он. Закрыл лицо руками, как тогда, у ворот Мидиана. – Не оставляй меня одного, – сказал он приглушенно. – Я не знаю, где я, Лори. Я даже не знаю, кто я. Будь со мной.
Она наклонилась и поцеловала тыльную сторону ладони. Он убрал руки от лица. Она поцеловала его в щеку, в губы. В гостиницу они поехали вместе.
На деле ее страхи оказались беспочвенными. Если тело Шерил действительно обнаружили за ночь – что маловероятно, учитывая его местоположение, – связь с гостиницей еще не выявили. Более того, полиция не преградила им путь – их вообще никто не встретил. Лишь в одном из верхних номеров тявкала собака и где-то плакал ребенок. Даже вестибюль был безлюдным – клерк слишком увлекся «Утренним шоу», чтобы оставаться на посту. Звуки смеха и музыки следовали за ними по коридору и лестнице до второго этажа. Несмотря на легкость, с которой они преодолели это расстояние, когда Лори дошла до двери, ее руки так дрожали, что она не могла вставить ключ в замок. Обернулась за помощью к Буну и обнаружила, что он не рядом, а мешкает на лестнице, оглядывая коридор. И снова про себя выругала очки, не позволявшие точно определить его чувства. По крайней мере до момента, пока он не попятился к стене, а пальцы не начали искать какую-то опору, которой не было.
– Что случилось, Бун?
– Здесь никого нет, – ответил он.
– Ну, тем лучше для нас, правильно?
– Но я чую…
– Что ты чуешь?
Он покачал головой.
– Скажи.
– Я чую кровь.
– Бун?
– Я чую так много крови.
– Где? Откуда?
Он не ответил и не взглянул в ее сторону, но таращился куда-то в коридор.
– Я быстро, – сказала она ему. – Просто оставайся на месте – и я к тебе вернусь.
Присев на корточки, она неуклюже всунула ключ в скважину, затем встала и открыла дверь. В номере кровью не пахло – только парфюмом с прошлого вечера. Это моментально напомнило о Шерил и обо всем хорошем, что у них было даже в разгар всего плохого. Меньше суток назад в этой самой комнате Шерил смеялась и называла своего убийцу мужчиной мечты.
Вспомнив о нем, Лори оглянулась на Буна. Он все еще вжимался в стену, словно только так мог убедиться, что мир не опрокидывается. Оставив его так, она вошла и принялась собираться. Сначала в ванную, за туалетными принадлежностями, затем обратно в спальню, за разбросанной одеждой. Только положив сумку на кровать, она заметила трещину в стене. Словно чем-то ударили с другой стороны, очень сильно. Штукатурка отваливалась кусками, усеяв пол между двумя кроватями. На миг она уставилась на трещину. Градус вечеринки по соседству поднялся настолько, что там стали швыряться мебелью?
Она с любопытством подошла к стене. Не более чем перегородка из гипсокартона, и удар с той стороны даже пробил дырку. Она отломила кусок шаткой штукатурки и приложилась глазом к отверстию.
Шторы в номере все еще были задернуты, но солнцу хватало сил пробиться, создавая охровый сумрак. Празднования вчерашнего вечера, должно быть, стали еще необузданней, чем в прошлый раз, думала она. Винные пятна на стенах, гуляки спали вповалку на полу.
Но запах… Это не вино.
Она отступила от стены, сердце ушло в пятки.
Ни один фрукт не дает такой сок…
Еще шаг.
…только плоть. И если почувствовала она запах крови, то и видела кровь, а если видела кровь, то спящие не спали, ибо кто уснет на бойне? Только мертвецы.
Она быстро подошла к двери. В коридоре Бун уже не стоял, а присел у стены, обнимая колени. Его лицо, когда он повернулся к ней, захватили нервные тики.
– Вставай, – сказала она ему.
– Я чую кровь, – сказал он тихо.
– Ты прав. Так что вставай. Быстро. Помоги мне.
Но он остолбенел; прирос к полу. Она хорошо знала эту позу по прошлому: забиться в угол, дрожать как побитая собака. В прошлом она находила слова утешения, но сейчас не время для милосердия. Возможно, кто-то пережил кровавую баню по соседству. В этом случае она должна помочь – с Буном или без него. Она повернула ручку двери, ведущей в бойню, и открыла.
Навстречу пахнуло запахом смерти. Бун застонал.
– …Кровь… – слышала она его.
Всюду – кровь. Целую минуту она стояла и не могла оторвать взгляд, пока не заставила себя переступить порог в поисках признаков жизни. Но даже самый беглый взгляд на каждое тело подтверждал, что всех шестерых постиг один и тот же кошмар. Знала она и его имя. Он оставил подпись; стер лица ножами так же, как Шерил. Троих из шести он застал в разгаре удовольствий. Двое мужчин и женщина, полураздетые и сваленные друг на друге на кровати, в смертельном сплетении. Остальные умерли в проспиртованной коме – скорее всего, не приходя в сознание. Зажимая рукой рот, чтобы не пустить запах и не выпустить всхлипы, Лори ретировалась из номера со вкусом собственного желудка в горле. Выйдя в коридор, периферийным зрением она поймала Буна. Он уже не сидел, а решительно двигался к ней.
