Панкадж не выглядит внушительно. У него мальчишеская копна густых черных волос с пробором почти по центру, и иногда они топорщатся. На мобильном телефоне вместо звонка у него мелодия из Джеймса Бонда. По дороге он обращает наше внимание на обезьян, мимо которых проезжаем. Шутит и смеется, запрокидывая голову. Но на работе он серьезен и собран. Он не говорит людям, правильно или нет они отвечают: держит всех в напряжении. Я порывался сказать медработнику, что у него все в порядке. Но Панкадж, казалось, намеренно не пытался заполнить паузы.
В Сиругуппе, где были выявлены два «горячих» случая, мы прошлись по округе вместе с еще одним медработником. Сиругуппа – это плотно заселенный городок, застроенный бетонными коробками многоквартирных домов с глухими стенами, пристройками с ржавыми крышами из гофрированного металла и примерно 43 тысячами жителей. Нам пришлось прокладывать путь по узким улочкам, кишащим буйволами, мотоциклистами, орущими козами и продавцами фруктов. Здесь есть электричество, заметил я: там и сям со столбов свисали провода, а из домов слышались звуки телевизора.
Два «горячих» случая, как выяснилось, были в небольшом мусульманском анклаве, образовавшемся там несколькими месяцами ранее. Проходя от дома к дому, Панкадж узнал, что практически никому из детей в этом анклаве не делали профилактические прививки. Некоторые семьи относились к нам с подозрением, односложно отвечая на вопросы или вообще пытаясь уклониться. Мы нашли одного мальчика, которого пропустили вакцинаторы. Панкадж опасался, что и других детей могли прятать. В прошлом году среди мусульман ходили слухи, что индийское правительство давало мальчикам какие-то капли, чтобы сделать их бесплодными. Считалось, что эти слухи были развеяны благодаря просветительской кампании и более активному участию мусульман в программе иммунизации. Но развеяны ли?
Позднее, проходя с местным доктором и группой вакцинации по деревне Балкунди, мы подошли к дому маленькой симпатичной женщины. На пальцах ног у нее были кольца, а на бедре – младенец. Еще один ребенок, мальчик примерно трех лет, стоял поблизости, пристально разглядывая нашу небольшую группу. Оба ребенка не были привиты, поэтому Панкадж спросил, можем ли мы дать им капли полиовакцины. Нет, сказала она. Она не проявляла ни злобы, ни страха. Панкадж спросил, знает ли она, что в ее округе был случай полиомиелита. Да, ответила она, но все равно не хотела, чтобы детям дали капли. Почему? Она не объяснила. Панкадж сказал окей, поблагодарил ее за потраченное время и направился к следующему дому.
«И это все?» – спросил я.
«Да», – сказал он.
Местный доктор, однако, задержался, и когда мы обернулись, то увидели, что он кричит на мать: «Ты что, тупая? Твоих детей парализует. Они умрут».
Это был единственный раз, когда я увидел, что Панкадж рассердился. Он вернулся и потребовал объяснений от доктора. «Почему вы кричите? – строго спросил Панкадж. – Раньше она, по крайней мере, слушала. А что теперь? Теперь она просто будет все игнорировать».
«Она же неграмотная! – вскричал доктор, ощущая неловкость из-за того, что его прилюдно отчитывают. – Она не знает, что лучше для ее ребенка!»
«Какая разница? – ответил Панкадж. – Криком делу не поможешь. А уж тем более нам не нужны разговоры, что мы принуждаем кого-то принимать капли».
«До сих пор мало кто отказывался от капель, и это уже хорошо», – сказал он мне позже. Единственный скверный слух может свести на нет всю операцию.
Все – местные врачи, деревенские жители, сотрудники, утомленно шагающие от дома к дому, – постоянно задавали один сложный вопрос. И этот вопрос был: зачем? Зачем нужна эта широкая кампания по ликвидации полиомиелита, когда все, что требуется, – вписать нужное – это чистая вода (от диареи погибают 500 тысяч индийских детей в год), лучшее питание (у половины детей до трех лет замедленный рост), работающие системы очистки стоков (что помогло бы предотвратить не только полиомиелит, но и другие болезни), ирригация (так, чтобы единственный засушливый сезон не разорял семьи фермеров)? Мы видели районы, где происходили вспышки малярии, туберкулеза, холеры. Но туда годами не приезжала ни одна важная шишка. А теперь единственный случай полиомиелита – и столько шума?
На это имеется несколько дежурных ответов. Первый – мы в состоянии сделать все это. Мы можем бороться с полиомиелитом и лучше сражаться на других фронтах. На деле, однако, приходится делать выбор. В течение всей той недели, например, врачи на севере штата Карнатака практически закрыли свои клиники для проведения вакцинации от полиомиелита.
Панкадж предпочитает несколько более убедительную аргументацию: покончить с полиомиелитом само по себе благо. Я видел, как житель одной деревни требовал ответа, почему вместо этого правительство и ВОЗ не борются с голодом у них. «Их возможности небезграничны, – сказал Панкадж, – а если вы голодаете да вдобавок будете парализованы, это уж точно не поможет делу».
Однако подобные заявления можно делать по поводу практически любой человеческой проблемы, за которую вы решите взяться, – будь то слепота, рак или, если на то пошло, камни в почках («Если вы голодаете, боль в почках уж точно не поможет делу»). А потом есть еще вопрос денег. До настоящего времени на кампанию было потрачено 3 миллиарда долларов во всем мире, более 600 долларов на один случай. Для сравнения: в 2003 году весь бюджет индийского правительства, выделенный на здравоохранение, составлял четыре доллара на человека. «Для того чтобы окончательно остановить полиомиелит, – сказал мне один чиновник, – может уйти до 200 миллионов долларов». Даже если в результате кампании с полиомиелитом будет покончено, вполне возможно, что в будущем удастся спасти больше жизней, если потратить эти деньги, скажем, на строительство нормальных систем канализации или улучшение базового медицинского обслуживания.
Более того, успех ни в коем случае не гарантирован. ВОЗ уже сдвигала установленные сроки ликвидации с 2000-го на 2002-й, затем на 2005 год, а сейчас приходится снова сдвигать их. За последние годы кампании все больше и больше средств тратится на вылавливание нескольких сотен случаев, которые продолжают появляться. Неизбежно накапливается определенная усталость. Каждый год в Индии рождаются 24 миллиона детей – новый пул потенциальных жертв полиомиелита, равный населению целой Венесуэлы. Просто чтобы не сдавать позиции, каждый год приходится планировать колоссальную кампанию по иммунизации каждого ребенка в возрасте до пяти лет. Вся правда в том, что никакие расчеты затрат и выгод не могут сейчас убедить нас, что эти деньги тратятся с умом.
Тем не менее, при всех этих сомнениях, на сегодняшний день кампания помогла предотвратить порядка пяти миллионов случаев паралитического полиомиелита – важнейшее достижение само по себе. И хотя избавление от этой болезни во всем мире великая и, вероятно, даже абсурдная цель, она достижима, и эта задача в числе тех немногих, которые мы как цивилизация в состоянии решить ради непреходящей пользы для всего человечества. Ликвидация оспы навсегда останется даром для всех следующих поколений, а теперь, кто знает, возможно, ликвидация полиомиелита станет таким же даром.
