Книга Всё возможное: Как врачи спасают наши жизни, страница 21. Автор книги Атул Гаванде

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Всё возможное: Как врачи спасают наши жизни»

Cтраница 21

Лэнг решил: единственное, что он может предложить, – это свои медицинские знания, и попытался начать юридическую практику, защищая врачей. Но, поскольку у него не было опыта, крупные юридические фирмы, занимающиеся защитой по искам о врачебных ошибках, не хотели брать его, а компании, занимающиеся страхованием гражданской ответственности врачей, не посылали ему дел. Поэтому он арендовал небольшой офис и начал работать адвокатом, занимаясь исками пациентов по поводу врачебных ошибок. Несколько тысяч долларов в месяц у него уходило на рекламу на телевидении и в телефонном справочнике, где он фигурировал как «доктор права». После этого пошли звонки. Через пять лет после начала новой карьеры его дела наконец начали рассматриваться в суде. Это был восьмой год его адвокатской практики по делам о врачебных ошибках, и он добился мирового соглашения по крайней мере по 30 делам. Еще восемь были переданы в суд, и большинство из них он также выиграл. За две недели до суда над Ридом он выиграл дело, и присяжные присудили компенсацию в размере 400 тысяч долларов в пользу женщины, у которой во время операции на желчном пузыре был поврежден главный панкреатический проток, из-за чего ей потребовалось несколько операций для его реконструкции. (Лэнгу досталось более трети от этой суммы. Согласно закону штата Массачусетс, адвокаты получают до 40% от первых 150 тысяч долларов, 33,3% от следующих 150 тысяч долларов, 30% от следующих 200 тысяч долларов и 25% от сумм свыше полумиллиона.) Сейчас у Лэнга на рассмотрении было не менее 60 дел. Если когда-то у него и были проблемы с деньгами, они уже закончились.

Лэнг сказал, что получает от 10 до 12 звонков в день, главным образом от пациентов или их семей, некоторых направляют к нему другие юристы, которые не занимаются делами о врачебных ошибках. Большинство из них он отклоняет. Он хочет хорошее дело, а хорошее дело, по его словам, должно отвечать двум требованиям. «Первое – нужен врач, проявивший халатность. Второе – нужен врач, причинивший вред». Многие дела не удовлетворяют этим двум требованиям. «Однажды мне позвонил один чувак. Говорит: “Я прождал в приемном покое четыре часа. Других принимали без очереди, а мне было очень плохо”. Я говорю: “И что же случилось в результате?” “Ничего, но я не должен был ждать четыре часа”. Ну это же смешно».

Некоторые звонившие столкнулись с халатностью врачей, но практически без каких-либо последствий. В типичном случае женщина обращается к врачу по поводу уплотнения в груди, а ей говорят, причин для волнений нет. И все же, обеспокоенная, она обращается к другому врачу, ей делают биопсию, и она узнает, что у нее рак. «И вот она звонит мне и хочет засудить первого доктора, – сказал Лэнг. – Ну да, первый доктор проявил халатность. Но каков ущерб?» Ей вовремя поставили диагноз, и она прошла курс лечения. «Ущерба нет».

Я спросил его, каким должен быть потенциальный ущерб, чтобы он решил, что делом стоит заняться. «Это все интуитивно», – сказал он. Его расходы по делу обычно составляют от 40 до 50 тысяч долларов. Поэтому он бы никогда не взялся, скажем, за дело по стоматологии. «Назначат ли мне присяжные компенсацию в размере 50 тысяч долларов за потерю зуба? Ответ – нет». Чем больше ущерб, тем лучше. Как сказал мне другой адвокат: «Я ищу телефонный номер» – ущерб, исчисляемый семизначной цифрой.

Другой момент – какое впечатление произведет истец на присяжных. У кого-то может быть отличное дело на бумаге, но Лэнг выслушивает все с точки зрения присяжных. Достаточно ли ясно выражается этот человек? Не покажется ли другим, что он неразумный или странный? Действительно, ряд адвокатов, с которыми я беседовал, подтвердили, что характер истца, а не только причиненный вред бывает ключевым фактором при присуждении компенсаций. Вернон Гленн, крайне успешный судебный адвокат из Чарльстона, Южная Каролина, сказал мне: «Идеальный клиент – это тот, который соответствует социальному, политическому и культурному эталону, сложившемуся в том регионе, где ты находишься». Он рассказал мне о деле, которое у него было в округе Лексингтон, Южная Каролина, – консервативном, благочестивом христианском округе, в котором на выборах 2004 года 72% проголосовало за Джорджа Буша и присяжные в котором критически настроены к адвокатам, занимающимся делами о врачебной халатности.

Но его истцом была белая христианка 30 с чем-то лет с тремя маленькими детьми, которая из-за врачебной ошибки потеряла мужа – трудолюбивого 39-летнего автомеханика, который любил гонки серии NASCAR, в течение последних 20 лет голосовал за республиканцев и своими руками соорудил пристройку к коттеджу, в котором они жили. Во время рутинной операции на желчном пузыре врачи травмировали его кишечник, но не заметили этого (после того как его выписали из больницы, жена несколько раз звонила по поводу усиления боли, но ей просто порекомендовали дать ему больше обезболивающих), в конце концов он потерял сознание и умер. У женщины была правильная речь, она была привлекательной, но не настолько, чтобы смутить присяжных. Она не казалась обозленной или жаждущей мести, но явно скорбела и нуждалась в помощи. Если бы эта семья не говорила по-английски, если бы у мужа была длинная история психических заболеваний, или алкоголизма, или курения, если бы они судились в прошлом или имели судимость, Гленн, возможно, и не взялся бы за это дело. Он сказал, что «она была чертовски близка к идеальному клиенту». За день до суда ответчики согласились на выплату компенсации в размере 2,4 миллиона долларов.

Из 60 человек, обратившихся к Барри Лэнгу за неделю, он может взяться за два дела и начать анализировать медицинские документы в поисках веских доказательств халатности. Многие юридические фирмы имеют в своем штате медсестру или фельдшера для первичного анализа. Но Лэнг самостоятельно собирает все медицинские записи, упорядочивает их в хронологическом порядке и просматривает страницу за страницей.

Существует юридическое определение халатности («когда врач нарушил свой долг по оказанию медицинской помощи»), но я хотел узнать, как его формулирует Лэнг, исходя из своего опыта. Тот сказал, что если находит ошибку, которая привела к причинению вреда, а врач мог бы не допустить ее, то, с его точки зрения, речь идет о халатности.

Для большинства врачей это настораживающее определение. Учитывая сложность многих случаев – неясные диагнозы, деликатные операции, – мы все становимся причиной серьезных осложнений, которых можно было бы избежать. Я рассказал Лэнгу о нескольких своих пациентах: мужчине с сильным кровотечением после лапароскопической операции на печени, пациентке, которая после операции на щитовидной железе охрипла на всю жизнь, женщине, чей рак груди я не смог диагностировать в течение нескольких месяцев. Все это были сложные случаи. Но, оглядываясь на них, я также вижу, что мог сделать лучше. Выдвинул бы он иск против меня? Если бы ему удалось показать присяжным, как я мог избежать вреда, и если бы ущерб был существенным, «я бы в мгновение ока подал против вас иск», – сказал он. Но что, если бы у меня был хороший послужной список среди хирургов и в целом отличные клинические исходы и добросовестное отношение к делу? «Это не имело бы значения, – сказал он. – Единственное, что имеет значение, – это мои действия в рассматриваемом деле. Это все равно что управлять машиной: у меня может быть отличная история вождения, но, если однажды я проеду на красный свет и собью ребенка, это будет считаться преступлением по халатности».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация