— Что он сказал? — спросил Марек.
— Все будет в порядке, — усмехнулся Слепнев, — дрейфит,
стервец. И деньги хочет забрать, и на меня все свалить, и сухим из воды выйти.
Вот жадность его и погубит. Поехали к Майе. Там нас искать не будут. Ты говорил
со Стариком насчет паспорта?
— В пятницу будет готов, — ответил Марек, — и деньги. Они
дают под двадцать пять процентов.
— На сколько дней?
— На неделю.
— Ростовщики, — беззлобно заметил Слепнев, — ладно, черт с
ними. Скажи, что мне нужно уже сегодня двадцать тысяч долларов. Сегодня. Пусть
считают с сегодняшнего дня. Понял?
— Передам.
— Как только получишь деньги, поезжай к Старику и забери
все, что он для тебя приготовит. Он будет у себя сегодня после восьми вечера.
Оба чемодана привезешь к Майе.
— Понятно.
— И еще, — сказал Слепнев, глядя на подельника, — кроме тебя
и Старика, никто в мире не знает, что я буду у Майи. И если меня обнаружат…
Марек дернул машину, коротко выругался и посмотрел на
полковника.
— Сам понимаешь, — договорил с явной угрозой Слепнев, — я
разбираться не стану.
— Я когда-нибудь вас предавал? — спросил Марек.
— Поэтому и живешь рядом, — в тон ему ответил полковник, —
мне обычно такие вопросы не задают. Один мой друг любил говорить, имея в виду
женщин, что страшна не измена, а сама мысль о ней. И если эта мысль придет тебе
в голову, гони ее прочь. Гараж хорошо закрыл?
— Да. Ключи у меня. Только оставлять трупы в багажнике
надолго нельзя. Через два-три дня такой запах пойдет, все соседи сбегутся.
— Через два дня я сам туда соседей позову, — успокоил его
полковник.
— Может, вывезти их и закопать? Вы же говорили, что так мы и
сделаем.
— Раньше говорил. Пока эти ублюдки не провалили все дело. А
сейчас эти трупы нам понадобятся.
— Как они могли не заметить, что министр в автомобиль не
садился? — удивился Марек. — А может, он на повороте вышел?
— Не выходил он, — нехотя ответил полковник, — это я
виноват. Думал, с их точки все будет видно. Не учел, что они могут отвлечься. В
таких случаях нужно ставить человека возле подъезда. Но у меня людей больше не
было. Ты и так их ждал в переулке с машиной. Майя дома была, Старик нам отход
обеспечивал, а Семен в Ленинград, тьфу ты черт, в Санкт-Петербург укатил.
Откуда мне было взять еще одного наблюдателя? Вот и вышла лажа. Сделай они все
нормально, закопали бы их сейчас где-нибудь за городом, и с концами. А раз
ошиблись, пусть теперь страдают их души. Не дам им упокоения, пока на нас не
поработают.
Марек с ужасом взглянул на Слепнева.
— Только не говори, что ты верующий, — усмехнулся полковник,
— с твоим-то прошлым.
— Я верующий, — сказал Марек.
— В таком случае гореть тебе в аду. Только ничего нет. Ни
ада, ни рая. Есть черви, которые нас с тобой грызть будут. Вот и все. Никакой
загробной жизни.
— Не нужно так говорить, — поежился Марек.
— Почему не нужно? — повернулся к нему полковник. — Я тебе
вот что скажу. И рай, и ад мы на земле получаем. И столько нам отмерено в этой
жизни и рая, и ада, что в другой жизни мы бы от всего этого взвыли. По большому
счету, если бог есть, он должен был дать нам покой в другой жизни, чтобы мы
отдохнули от этой. Лет так на миллион. А потом, может, нам и самим не
захотелось бы снова бегать по грешной земле. Отвыкли бы. Поэтому с точки зрения
абсолютного бога все правильно. Каждый из нас хлебает свой рай и ад здесь, а
потом отправляется навечно отдыхать там. Вот и вся философия.
Марек молчал, глядя на дорогу.
— Не согласен? — добродушно спросил Слепнев. — Ну и черт с
тобой, как хочешь. Только про червей не забывай. Это так страшно, когда черви
вгрызаются в мозг. Вообще, с рациональной точки зрения самые умные существа на
земле, должно быть, черви. Они сожрали за эти тысячи лет столько всяких мозгов,
что давно должны были принести достойное потомство, а не прозябать в земле. Но
не принесли. И знаешь почему? Потому что халявной пищи много. Вот ты отними у
них эту пищу, заставь вылезти на поверхность земли, побегать, еду поискать, так
они за тысячу лет особую породу умных червей выведут. Но еда сама к ним идет,
вот они и обленились. Лежат себе в земле и ждут очередного покойника.
— Разговоры у вас сегодня какие-то мрачные, — сказал Марек.
— А я вообще мрачный. Иногда думаю, что, если на самом деле
есть ад, значит, на том свете встречусь с ребятами, которых сегодня на небо
отправил. Интересно, что они мне скажут. Ругать начнут? Или, наоборот,
благодарить, что избавил их от земных страданий? Вообще-то интересно, должно
быть, встречаться со своими жертвами. У меня, думаю, не меньше взвода
покойников наберется. Может, меня там их куратором сделают. — Он засмеялся
хриплым, неприятным смехом, от которого у Марека мурашки побежали по телу. Полковник
прямо-таки зашелся смехом, даже закашлялся, ударяя себя кулаком в грудь. Потом
выпрямился и сказал: — Все равно ничего нет. А раз бога нет, значит, мы с тобой
сами решаем, кому жить, а кому к червям отправляться. Иначе кто-то другой будет
за нас решать. Вот поэтому, Марек, я отношусь к тем, кто сам за себя решает. —
Он помолчал и равнодушно добавил: — И за других тоже.
День первый. Москва 16 часов 17 минут
Банкиры должны были появиться ровно в шестнадцать, но
Шумский сообщил по телефону, что они на несколько минут задерживаются.
— Нормальные ребята, — добавил вице-премьер, — ты будь с
ними построже. Сами они ничего не решают, но влияют на общую атмосферу и
настрой остальных. Ты понимаешь, Артем, по возвращении из России они должны там
у себя рассказать, что у нас нормальная обстановка. Особенно напирай на наши
внутренние займы. В общем, надувай щеки и кивай головой, соглашаясь с их
проектами. Пусть увезут отсюда положительные эмоции. Ведь это просто
представители банков, а главные переговоры у тебя в Лондоне.
— Я помню, — сказал Полетаев.
— Говорят, у тебя сейчас там охрана в три ряда? — хохотнул
Шумский. — Ну это хорошо. Пусть охраняют. Иначе всем нам кранты. Не утвердим
бюджет, отправят в отставку.
Полетаев положил трубку и ощутил неловкость. Столько
внимания привлечено к его особе. Он позвонил секретарше.
— Кто-нибудь есть в приемной?
— Двое сотрудников ФСБ, — доложила она, — может, позвать их
главного, он сидит рядом, через кабинет.
— Нет, я ему сам позвоню. — Полетаев поднял трубку. Очевидно,
им отвели кабинет одного из начальников отделов. Начальник уже вторую неделю
болел. Так и есть. Ответил Полетаеву тот самый полковник, который заходил к
нему в кабинет два часа назад.
