Он старался быть особенно нежным, предупредительным. Всего
три раза в жизни он изменил своему принципу не иметь дела с девственницами. Но
произошло это в молодости. Теперь же он был опытным, многое повидавшим
мужчиной. Но этот опыт ему не понадобился сегодня. Девушка млела от одного его
прикосновения, и весь арсенал средств, которыми располагал Дронго, ему не
понадобился. Его влекло к этой чистой, невинной девушке, влюбленной и
страстной, а Джил была без ума от Дронго еще и потому, что он старше и опытнее.
Ему нравилась некоторая ее угловатость, отчаянная решимость.
Он ласкал ее своими сильными руками, и это доставляло ей ни с чем не сравнимое
наслаждение.
«Как нелепо, — думал он, откинувшись на подушку, — как
нелепо все получилось».
Она водила пальцем по его животу. Потом коснулась кончиком
языка его уха и прошептала:
— Спасибо. Я так счастлива!
— Зачем ты это сделала? Почему пришла именно ко мне?
Объясни, ради бога!
— Ты мне понравился, — просто сказала она.
— Это единственная причина?
— Нет. — Она посмотрела ему в глаза.
— Что еще?
— Я подумала… я видела, как ты спасал ребенка. И вспомнила о
своей подруге. Она должна была ко мне сегодня приехать. Мы вместе учились в
пансионе. Ты понимаешь?
— Нет, — честно признался он, не понимая, при чем тут ее
подруга.
— Мне стало страшно. Ты мог погибнуть. И я. Мы оба могли.
Мне стало так страшно. — Она крепко прижалась к нему.
— Ты вспомнила о ее болезни? — понял наконец Дронго.
— Да, — кивнула она и после паузы добавила: — Я подумала,
что любой человек может погибнуть в любую секунду. И я тоже. И тогда я ничего
не узнаю. Никогда и ничего. И очень испугалась. Но ты не думай, что я только
поэтому, — словно оправдываясь, сказала она, — честное слово, нет. Но мне
действительно стало страшно. А тут появился ты. Такой сильный, добрый,
надежный. Ты меня понимаешь?
— Стараюсь, — вздохнул он, — а ты понимаешь, что сказал бы
твой отец, если бы узнал, чем мы тут занимаемся?
— Он не узнает.
— Секрет полишинеля. И как долго ты собираешься от него
скрывать это?
— Он не узнает, — повторила она.
— Пойми, Джил, каково мне сейчас. Получается, что я
соблазнил девушку. А это не в моих правилах.
— Тебе не нравятся девственницы?
— При чем тут это! — улыбнулся он. — Господи, какой ты еще
ребенок!
— Почему ты считаешь себя стариком? — нахмурилась она. —
Тебе нет и сорока. Седые волосы на висках не в счет.
— А у меня волос вообще раз-два и обчелся.
— Ничего. Мой отец тоже лысый, это придает мужчинам особый
шарм.
— Весьма слабое утешение.
— Муж моей кузины старше ее на тридцать два года. У них
четверо детей.
— Надеюсь, ты не собираешься за меня замуж? — засмеялся
Дронго.
— Собираюсь, — ответила она, глядя ему в глаза. Он понял,
что она не шутит, и перестал смеяться.
— Ненормальная, ведь ты даже не знаешь, откуда я родом.
— Уже знаю. Из Москвы. Никогда не была в России. Говорят,
там очень холодно.
— При чем тут холод? Ты вообще понимаешь, о чем говоришь? Ты
графиня, а я простой смертный. К тому же иностранец. Кстати, почему тебя зовут
Джил? Это ведь не итальянское имя?
— Английское. Мать хотела назвать меня Джиной, но отец
настоял на Джил. Ему нравилось именно это имя. Короткое и звонкое. Он говорил,
что оно как божье благословение, как удар колокола. Поэтому меня так назвали.
— Титул к вам перешел по наследству или отец — граф в первом
поколении?
— Хочешь сказать, что сейчас титул можно купить, —
рассмеялась она. — Нет, могу тебя огорчить. Титул пожалован нам еще в
семнадцатом веке, триста лет назад. А до этого мы были баронами.
— И ваша родословная насчитывает…
— Почти семьсот лет. Почему у тебя такое лицо? Тебя не
устраивают мои предки?
— Господи. Разумеется, не устраивают. В тебе голубой крови
больше, чем у всех жителей какого-нибудь среднего города, вместе взятых. Какая
у тебя группа крови?
— Еще раз должна тебя огорчить, у меня кровь не голубая, а
самая обычная. Первая положительная. Ничего особенного. У большинства людей
такая кровь.
— Ты меня успокоила, — проговорил он, улыбаясь, — а я уж
испугался, что у тебя аристократическая четвертая отрицательная. В этом случае
у нас с тобой была бы дикая несовместимость.
— А у тебя отрицательная?
— Да, третья отрицательная.
— Почти голубая кровь, — восхищенно произнесла она, — а ты
еще смеешь меня упрекать.
В этот момент пронзительно зазвонил телефон. Джил
вздрогнула. Этот резкий звук, казалось, вернул их с неба на землю. Дронго снял
трубку.
— Слушаю.
— Мы хотели выразить вам благодарность, — услышал он голос
Уилкинсона. — С сегодняшнего дня вы почетный клиент нашего отеля и можете
оставаться у нас так долго, как пожелаете. И безвозмездно.
— Я вечером улетаю, — сказал Дронго, покосившись на Джил. Он
заметил, как она вздрогнула.
— Журналисты хотели взять у вас интервью. Мы готовим
специальный репортаж о вашем мужестве.
— Ни в коем случае. Пусть даст интервью начальник вашей
службы безопасности.
— Благодарю вас, — сказал мистер Уилкинсон, — вы очень
любезны. Скромность украшает вас так же, как мужество.
— Смотрите не перехвалите меня, — произнес Дронго, —
единственная просьба — дать мне поспать в оставшиеся несколько часов.
— Конечно, я распоряжусь, чтобы вас не беспокоили.
— Спасибо. — Дронго положил трубку и повернулся к Джил. Она
лежала на животе, уткнувшись в подушку.
— Все это прекрасно, если бы не было так грустно, — сказал
он по-русски, перефразировав известное выражение.
— Что ты говоришь? — подняла голову Джил.
— Мне нужно возвращаться в Москву.
Она замерла в его объятиях. Потом чуть-чуть отодвинулась.
— Что ты сказал?
— Мне нужно возвращаться в Москву, — повторил он.
Джил какое-то время молчала. Потом вскочила с кровати.
— Нет, — кричала она, — ничего не говори. Молчи.
