Она что-то искала, растерянно оглядываясь по сторонам. Он
тоже вскочил, привлек ее к себе.
— Успокойся, успокойся, — говорил он, сжимая ее в объятиях.
Она вся дрожала. — Ты должна меня понять. Я приехал сюда по важному делу. Ты
сама видела, что мог произойти взрыв, если бы мы вовремя не вмешались. То же
самое может случиться в Москве. Мне обязательно нужно вернуться туда. Сегодня
же!
— Нет, — упрямо повторяла она сквозь слезы, — нет.
Он покрывал ее нежными поцелуями, пытаясь успокоить. Но она
вырывалась и плакала.
— Не надо. Не хочу. Не хочу.
— Значит, тебе понравился сегодняшний взрыв, значит, ты
хочешь, чтобы гибли дети и старики? Чтобы умирали люди? — Он знал, что только
так сможет ее образумить.
— Но почему ты? Ты ведь спас уже столько людей.
— Я спасал одного конкретного человека, — признался Дронго,
— меня попросили об этом. Я не могу отвечать за все человечество.
— А ребенок? Девочка, которую ты спас?
— Это получилось само собой. Думаю, это я обязан ей своей
жизнью. Если бы не эта малышка, я не нашел бы в себе сил убежать от места
взрыва, потому что был в полном изнеможении.
— Не говори так, — испуганно попросила она, — не нужно.
Он взял ее руку и церемонно поцеловал, словно где-нибудь на
балу. Это заставило ее улыбнуться.
— Извини, — бросил он, — я ведь не обещал задержаться здесь
еще на несколько дней. Да ты и не спрашивала об этом.
— Не спрашивала… — эхом отозвалась Джил.
— В Москве я должен предотвратить покушение на одного
человека, которого мне поручено охранять.
— Охранять… — повторила она.
— Мой рейс в половине второго ночи, — продолжал Дронго. —
Пойми меня и не усугубляй мое чувство вины. Мне и без того тошно.
— Сколько у нас осталось времени? — спросила она.
— Часа три, а то и меньше, — резко ответил он. — Если,
конечно, нас не побеспокоят.
— Можно мне полететь с тобой в Москву? — вдруг спросила она.
Он тяжело вздохнул. Конечно, Джил ему нравилась, но не до
такой степени, чтобы отказаться от своей комфортной свободной жизни. Это пока
не входило в его планы.
— У тебя есть виза? — спросил он, втайне надеясь, что визы у
нее нет.
Она покачала головой с таким несчастным видом, что сердце у
Дронго болезненно сжалось.
— Ничего, — сказал он, снова лицемеря, — ее можно получить в
российском посольстве.
Видимо, она почувствовала в его голосе фальшивые нотки,
потому что глаза ее гневно блеснули.
— Не нужно считать меня дурочкой, — с вызовом сказала она, —
я все понимаю. Отпусти меня, и я уйду.
Он разжал объятия. Она пошла было к своей одежде, но потом
снова повернулась к нему.
— Я тебе совсем не нравлюсь?
В таких случаях нужно что-то говорить. Он смотрел ей в
глаза, чувствуя, что не смеет обидеть эту прелестную девушку. Оказаться
мерзавцем, оскорбить ее невниманием в такой знаменательный для нее день.
— Нравишься, — сказал он и не покривил душой. — Очень
нравишься.
— Может, останешься еще хоть на день?
— Нет, — твердо произнес он, — я должен улететь сегодня.
— Тогда я провожу тебя в аэропорт.
— Нельзя, пойми, это невозможно!
— Ты любишь женщину, которая была с тобой? — вдруг спросила
Джил. — Я видела, как она на тебя смотрит.
— Нет, не люблю. Она уже улетела.
— Мне холодно, — сказала Джил.
Он поднял ее и понес на постель.
— Ты не забудешь меня? — спросила Джил.
Господи! Какие у нее были в этот момент глаза! Он склонился
над нею и неожиданно для самого себя произнес:
— Я буду тебя ждать. Получишь визу и прилетишь ко мне.
— Да, — сказала она, не в силах отвести от него взгляд. —
Так я и сделаю.
День второй. Москва 21 час 02 минуты
Две машины подкатили к дому, когда стрелки часов показывали
девять. Группа захвата из восьми человек была в полной боевой готовности. Они
оцепили дом, когда подъехала третья машина с Демидовым и Корниенко.
Квартира жены Деружинского находилась на третьем этаже, и
сотрудники ФСБ намеревались попасть туда через соседний балкон. Двое
сотрудников отправились в подъезд рядом. Еще шестеро поднялись наверх,
приготовившись к штурму квартиры в случае сопротивления. Сотрудник в штатском
позвонил в дверь и прислушался. Через некоторое время раздались шаги и кто-то
посмотрел в «глазок». Но члены группы захвата отошли в сторону, и их не было
видно.
— Кто там? — спросил женский голос.
— Извините, — ответил сотрудник в штатском, — мне нужна
Алевтина Деружинская. У меня к ней дело.
— Какое еще дело? — грубо спросила женщина. — Приходите
утром.
Сотрудники ФСБ уже перелезали на ее балкон, помогая друг
другу.
— Я из фирмы. Петр Нестерович просил передать вам вот это. —
Он показал пакет.
Довольно быстро выяснилось, что бывшая супруга Мартына
Деружинского работает в небольшой косметической фирме агентом по
распространению и что продукцию ей привозят нарочные от руководителя фирмы
Петра Нестеровича. За дверью воцарилось молчание. Сотрудник прислушался.
Женщина шепотом с кем-то спорила, что-то доказывала. Потом сказала:
— Хорошо, оставьте пакет у двери, я его потом заберу. Вы уж
извините, я прямо из душа и поэтому в неглиже.
— Конечно, — сказал сотрудник. Он положил пакет у дверей и
стал спускаться по лестнице.
Двое сотрудников на балконе готовы были поддержать основную
группу в случае неудачи. Тяжелую металлическую дверь выломать было трудно,
приходилось ждать, когда хозяйка выйдет за пакетом.
За дверью выжидали, очевидно, наблюдая за лестничной клеткой
в «глазок». Когда прошло несколько минут, послышался звук открываемого замка.
Руководитель группы захвата подал знак подчиненным, чтобы приготовились.
И как только дверь открылась и женская рука потянулась к
пакету, руководитель группы дал сигнал о начале штурма. Три сотрудника ринулись
к двери и, сбив с ног женщину, ворвались в квартиру. Еще двое на балконе
приготовились поддержать штурм огнем. Три офицера ринулись в комнату, оставив
на полу женщину. Ей было лет тридцать, не больше. Она не кричала, не плакала.
Никто и представить себе не мог, какая здесь разыграется трагедия.
