Корниенко вошел следом за Демидовым в кабинет и устало
опустился на стул.
— Мы его упустили, — сказал он упавшим голосом.
— Появится где-нибудь рядом с Полетаевым, — сказал Демидов,
— это и будет наш последний шанс.
Корниенко прошел к своему столу, позвонил оперативному
дежурному:
— Какие новости из Лондона?
— Все в порядке, — доложил ему дежурный. В Лондоне сейчас
было около девяти вечера. — Переговоры завершились, и делегация выезжает в
аэропорт. Я говорил с полковником Рудневым. У них все нормально.
— Хорошо. Когда они прибудут в аэропорт, сообщите мне, —
приказал он дежурному.
— Есть еще одно сообщение, — сказал дежурный, — срочное,
лично для вас, товарищ полковник.
— Читайте!
— На нем гриф особой секретности. Только вы можете его
прочесть. Сейчас его к вам принесут.
Корниенко положил трубку. Посмотрел на Демидова и кивнул ему
в ответ на незаданный вопрос.
— Опять какое-то сообщение. Сейчас посмотрим, что еще
стряслось.
— Без пяти двенадцать, — посмотрел на часы Демидов, — мне
казалось, что сегодня больше ничего не случится.
— Увидим, — мрачно изрек Корниенко, — я попрошу, чтобы нам
принесли чай.
Через минуту пакет с грифом «совершенно секретно» уже лежал
у Корниенко на столе. Полковник расписался, поставил время, дату и кивком
отпустил офицера. Потом вскрыл конверт, прочитал сообщение и нахмурился:
— Проклятье, они обязаны были предупредить нас. Черт бы их
всех побрал.
— Что-нибудь не так? — понял Демидов.
— Не так, — кивнул полковник, — вы знаете, кто эта убитая
женщина? Майя Мишкинис. Бывший сотрудник литовского КГБ. После развала
Советского Союза ушла в отставку. Она и раньше работала со Слепневым.
— Я думал, ей не больше тридцати, — заметил Демидов.
— Тридцать шесть. В двадцать три пришла в КГБ и проработала
там пять лет. Знаете, с кем она постоянно обеспечивала связь?
— Теперь догадываюсь. Со Слепневым?
— Вот именно. По нашим данным, она переехала в Москву после
девяносто третьего. Очевидно, он вызвал ее к себе. В сообщении указывается, что
Слепнев и потом привлекал ее к разного рода заданиям и давал ей поручения.
— Нужно пересмотреть списки всех, кто сотрудничал с этим
психом, — сказал Демидов.
— Не дают списков, — зло ответил Корниенко, — даже нам не
дают. Личные дела «ликвидаторов» под запретом. Вот и работаем вслепую. Знай я,
что в квартире могут находиться бывшие сотрудники КГБ, что он работал с
Мишкинис…
— Ее убили выстрелом в сердце. Вернее, добили, — напомнил
Демидов, — его работа.
— Скорее всего. Решил, что оставить ее в живых опасно.
Видимо, они были близки.
— И даже это его не остановило. Настоящий зверь.
— «Ликвидатор», этим все сказано, — проговорил Корниенко. —
Думаете, в «ликвидаторы» так просто было попасть? Туда отбирали людей без
нервов и без сердца, именно таких, как он.
— Итак, он жив, а мы даже не можем установить все его связи.
Неужели вам, полковнику ФСБ, не дадут его личное дело?
— Не дадут, — ответил Корниенко, — у нас строгие инструкции.
— Может, вам поговорить с генералом? Он должен понять
ситуацию.
— Бесполезно. Даже Потапов не имеет права нарушать режим
секретности вокруг «ликвидаторов». Кроме того, Слепнев не настолько глуп. Он
поймет, что мы вычислили Мишкинис, и не захочет подставляться во второй раз.
Будет держать связь с теми, кого мы не можем вычислить. Узнает, что мы нашли в
гараже трупы, и поймет, что его подставили.
— Остается ждать, когда он снова проявится.
— Уже первый час ночи, — сказал Корниенко, — четверг уже
наступил. До так называемого «дня гнева» ничего не осталось. В пятницу Полетаев
выступает в Государственной думе. У нас в запасе всего день. И у него тоже.
— Я поеду в МУР, — поднялся Демидов, — может, у нас остались
какие-нибудь материалы по делу Слепнева. Тогда мы его активно искали.
Постараюсь что-нибудь раскопать. Вы поедете домой?
— Нет. Останусь в управлении. Думаю, в ближайшие сутки мне
вообще лучше не покидать своего рабочего места. Кроме того, наша группа скоро
закончит обыск на квартире, и я хочу дождаться результатов.
— Они ничего не найдут, — мрачно заметил Демидов, — ведь мы
имеем дело с профессионалом такого класса.
— Будем искать. Ясно, что сейчас он взбешен и готовится
нанести новый удар. Не думаю, что он предпримет что-нибудь уже сегодня ночью.
Все-таки мы испортили ему настроение и нарушили его планы. Скорее всего удар
будет нанесен завтра. Пожалуй, я даже знаю, где именно.
Демидов с интересом посмотрел на Корниенко.
— Завтра вечером открытие конференции в Центре международной
торговли, — пояснил полковник, — у меня есть график Полетаева на завтра. Он
должен быть там. Его ждут с программной речью.
— Нужно отменить конференцию, — сказал Демидов.
— Постараюсь, хотя я лично не уверен, что это необходимо.
— До свидания, — кивнул Демидов.
— Спасибо за помощь, — ответил Корниенко, — и за вашу
поддержку.
Демидов вышел, а Корниенко позвонил Потапову:
— Разрешите зайти?
Несмотря на поздний час, генерал все еще находился на своем
рабочем месте. Так же, как Корниенко и Демидов, он хорошо понимая, что
произошло. Уже в половине первого Корниенко вошел к нему в кабинет. У обоих
глаза были воспаленные от волнения и недосыпания.
Корниенко коротко рассказал о Майе Мишкинис. Сообщил, что
скорее всего Слепнев жив. И наверняка попытается взять реванш завтра, на
открытии конференции.
— Считаю, что Полетаеву там нельзя появляться, — заявил
Корниенко.
— Поздно, — возразил Потапов, — слишком поздно. Программы
напечатаны. Зарубежные гости уже прилетели и подъезжают к аэропорту. Мне звонил
Руднев. Он тоже предлагал отменить выступление на конференции Полетаева. Я
переговорил с вице-премьером Шумским, тот и слышать об этом не хочет. А ведь
они с Полетаевым близкие друзья. Это Шумский привел Полетаева в правительство.
И он по-своему прав. Нужно понимать ситуацию вокруг самого Полетаева и нашего
правительства. Министра финансов хотят устранить, чтобы вызвать панику на
бирже, сыграть на повышение доллара, провалить бюджет на будущий год и
отправить правительство в отставку. Если Полетаев завтра не появится на
конференции, слухи, которые поползут по городу, причинят не меньший вред, чем
самый громкий террористический акт. Шумский мне прямо так и сказал: «Мы все под
прицелом». Но каждый обязан делать свое дело. Значит, они будут делать свое
дело, а мы свое. Шумский еще на работе. Можете позвонить ему и изложить свои
аргументы, если он к ним прислушается.
