И сейчас, осознав всю меру ответственности, директор думал
не об отставке, а об опасности, исходившей от Слепнева, настаивая на
продолжении расследования и задержании бывшего полковника. В половине третьего
ночи он подписал разрешение Корниенко ознакомиться с некоторыми материалами из
досье Слепнева, и в десять утра полковник их получил.
Корниенко обратил внимание на характеристики Слепнева. В них
отмечалось, что полковник иногда действует на грани риска, но почти всегда
точно рассчитывает свои действия. Достиг больших успехов в стрельбе. На уровне мастера
спорта. В состязаниях по стрельбе ему выступать, конечно, не разрешали, так же
как и сдавать мастерские нормативы, но на внутренних соревнованиях и при сдаче
тестов он показывал отменные результаты, почти на уровне чемпионов.
Продолжая изучать дело «ликвидатора», Корниенко наткнулся на
несколько фамилий, которые постарался запомнить. Выписывать что-либо
запрещалось. В материалах несколько раз фигурировал некто Харчиков. Агенты
внешнего наблюдения сообщали о встречах старшего лейтенанта Слепнева с Зоей
Харчиковой. В деле находился листок оперативного расследования, связанного с
семьей Харчиковых. Указывалось, что брат девушки замечен в разного рода
валютных операциях. До поры до времени руководство отдела считало
целесообразными встречи своего сотрудника с девушкой. Чем дальше Корниенко
читал, тем больше убеждался в том, что далеко не все знает о структуре, в
которой служит. Несколько позднее оперативники всячески способствовали разрыву
отношений Слепнева с девушкой. Познакомили ее с выпускником пограничного
училища, а Слепнева не отпускали на встречи с ней: то отключали телефон, а один
раз даже затерли его автомобиль в пробке, чтобы он опоздал на свидание. Девушка
в конце концов разозлилась на Слепнева и отдала предпочтение другому.
Был в деле рапорт руководившего операцией майора, который
докладывал, что все прошло нормально. Слепнев не женился на девушке. Будущему
«ликвидатору» нельзя было обременять себя семьей, тем более что один из членов
этой семьи имел явную связь с социально опасными элементами — фарцовщиками,
спекулянтами, валютчиками.
Корниенко пришел в неописуемый ужас, поняв, что жены для
сотрудников КГБ, выполнявших специальные задания, подбирались с учетом
специфики их работы. Он и не подозревал, что спецслужбы так активно вмешивались
в личную жизнь сотрудников. Что это от них зависел выбор спутницы жизни.
Корниенко невольно поднял глаза на сидевшего напротив
офицера. Неужели такое было? И продолжается до сих пор? Голубоглазый молодой
человек догадался о чувствах полковника и улыбнулся.
— Чуть ли не каждый, кто читает впервые, немного нервничает,
— сказал он. — Поэтому мы и не выдаем дела глубокой разработки «ликвидаторов».
Вы это должны понять. В их жизни недопустимы случайности. Слишком многое
поставлено на карту.
— Да, да, конечно, — кивнул Корниенко, снова углубившись в
бумаги. Все документы, касающиеся зарубежной деятельности Слепнева, были изъяты
полностью. Это явствовало из справки, приложенной к делу. В тот момент, когда
движимые «революционным энтузиазмом» люди бросились на Лубянку сносить памятник
Дзержинскому, во всех архивах и фондах КГБ началась лихорадочная работа по
изъятию самых ценных материалов. Все опасались штурма возбужденной толпы,
хорошо понимая, сколько провокаторов и подонков может оказаться среди этих
людей.
Нечто подобное произошло и во время падения Берлинской
стены. Когда рухнула политическая система ГДР, люди ринулись в штаб-квартиру
«Штази», за архивами. Позднее выяснилось, что все это спровоцировано ЦРУ. В
результате погромов большая часть документов исчезла и вскоре всплыла в Лэнгли.
Несмотря на усилия германских властей вернуть материалы «Штази» уже после
объединения страны, американцы выдали лишь часть материалов, справедливо
полагая, что они сами могут воспользоваться бесценным золотым фондом скрытых осведомителей
и агентов «Штази». В результате бывших сотрудников и офицеров «Штази»
шантажировали, вынуждая работать уже на американскую разведку. В германской
контрразведке, разумеется, знали истинное положение дел, но предпочли закрыть
глаза на провокационную деятельность ЦРУ в собственной стране.
Корниенко обратил внимание на даты изъятия документов. Все
материалы по самым громким операциям Слепнева за рубежом были изъяты в конце
августа девяносто первого. Часть оставшихся изъяли перед тем, как выдать материалы
Корниенко. Он обратил внимание, что фамилия Харчикова была упомянута еще раз,
когда речь зашла о брате девушки, осужденном за валютные операции.
Он постарался запомнить эту фамилию. В папке лежала справка
о контактах Слепнева с двумя группами КГБ в разные годы. Было отмечено, что он
провел ряд операций с сотрудниками групп «Альфа» и «Октава». Корниенко уже
перевернул страницу, когда в подсознании всплыл совершенно невероятный факт. Он
вернулся к предыдущей странице и внимательно перечитал ее. Слепнев работал с
группой «Октава». Никаких сомнений быть не могло. Значит, подполковник Виктор
Слепнев и подполковник Елена Суслова знали друг друга. Таким образом, его
подозрения подтверждались теперь уже конкретными фактами. Вчерашний взрыв в
Лондоне. В переданном сообщении указывалось, что его предотвратили неизвестный
ему эксперт Дронго и подполковник Суслова. Опять Суслова.
Корниенко не верил собственным глазам. Затем снова посмотрел
на офицера.
— Что-нибудь не так? — спросил тот.
— Нет, ничего, — ответил Корниенко, снимая очки, — ничего.
День третий. Москва 11 часов 40 минут
В Министерстве финансов царило небывалое оживление. С одной
стороны, все ждали обсуждения завтрашнего бюджета в Государственной думе и
выступления там министра финансов. С другой — слухи о взрыве в Лондоне уже
просочились, и некоторые опасались, как бы то же самое не произошло и в здании
министерства. На двенадцать часов было назначено расширенное совещание у
министра, и все с нетерпением ждали Полетаева после его визита в Лондон. Все
телевизионные каналы уже сообщили об успехе переговоров российской делегации с
зарубежными инвесторами, но даже не намекнули на вчерашний инцидент в
британской столице. Руководителям и владельцам всех каналов звонил лично премьер-министр,
потребовавший в резкой, ультимативной форме не «нагнетать страсти и не
передавать в эфир непроверенную информацию, способную вызвать панику в стране».
Премьер не стал уточнять, что в результате паники может полететь в первую
очередь именно его правительство и в случае отказа парламента принять бюджет
вся вина ляжет в первую очередь на самого премьера.
Полетаев приехал в министерство ровно в десять. Текущие дела
отняли около полутора часов. Когда до назначенного времени оставалось минут
двадцать, он попросил секретаршу пригласить к нему подполковника Суслову.
— Их руководитель уже приехал, — сообщила секретарша, —
полковник Руднев сейчас в специально отведенном для него кабинете.
— Я просил только его заместителя, — раздраженно напомнил
министр.
