— Вы у нее спросите, — сказал Корниенко. — Убежден, она
знает.
— Знаю, — кивнула Суслова. — Меджидов рассказал о
случившемся только мне. У меня был его приказ. В случае, если за «ликвидатором»
придут, убрать его немедленно. Но за ним не пришли, и через несколько дней он
вернулся в Москву.
— Что рассказал вам Меджидов? Зачем пошел на такое
нарушение? — все еще недоумевал Руднев.
— За десять-пятнадцать лет до испанской встречи Меджидов
проводил операцию против Слепнева, которого готовили в «ликвидаторы». Слепнев
тогда без памяти влюбился в девушку. Но в результате проверки было установлено,
что у нее нежелательные связи. Не то брат осужден или еще что-то. В общем, принято
было решение разорвать отношения Слепнева с невестой. Реализацию его поручили
Меджидову. И он добился успеха, сломал личную жизнь Слепнева. А потом, спустя
много лет, когда встретил его, решил хоть как-то искупить свою вину перед ним,
сделать его хоть на несколько дней счастливым.
— Это была та самая женщина?
— Думаю, нет. Меджидов ничего мне не говорил. В начале
девяностых, когда была уничтожена наша группа, он погиб. Я думала, эта история
никогда не всплывет.
— И вы утаили от нас такой факт? — Корниенко не скрывал
своего возмущения.
— Не думаю, что это как-то сказалось на моей работе, — резко
ответила Суслова.
— А я думаю, — возразил Корниенко. — Два дня назад
террористы каким-то образом узнали, кто значится в списках журналистов. Списки
были утверждены в четырнадцать часов. А в шестнадцать убийца был уже здесь…
— Хотите сказать, что это я передала списки Слепневу? —
спросила с нескрываемым презрением Суслова.
— Я ничего не хочу сказать, — зло ответил Корниенко, — я
излагаю только факты. Два дня назад здесь появился террорист. Вчера, в Лондоне,
во время обеда в «Дорчестере» была предпринята очередная попытка покушения на
Артема Полетаева и всю нашу делегацию. Говорят, там отличился этот чудаковатый
эксперт с птичьей кличкой. Может, это и так. Но за безопасность в «Дорчестере»
отвечали лично вы, подполковник Суслова. Пока Руднев уезжал куда-то с
министром, вы должны были проконтролировать обстановку в отеле. Но вы не
заметили ни террористов, ни бомбы. Я правильно излагаю?
— Когда я проверяла, там не было никакой бомбы, — возразила
Елена.
— Возможно. Но потом она появилась. Два покушения в Москве и
одно в Лондоне, оба на вашей профессиональной совести. А тут еще выясняется,
что вы знаете Слепнева, но скрыли это от нас. Можно ли вам после этого верить?
Может, не было в Севилье никакой другой женщины? Может, это вы встречались с
«ликвидатором» с благословения Меджидова? Он был восточный человек, сибарит, и
мог разрешить своему сотруднику оттянуться?
— Прекратите, — решительно потребовала возмущенная до
глубины души Суслова. — Меня можете оскорблять, но не трогайте покойников! Я
этого не потерплю! Меджидов был самым порядочным и самым принципиальным
человеком из всех, кого я когда-то знала. Я жизнью ему обязана. А вы смеете говорить
о нем всякие гадости, хотя ничего не знаете.
— Теперь уже все знаю, — заявил Корниенко.
Она поднялась.
— Все, — сказала Лена, — не желаю больше выслушивать ваши
оскорбления. Можете отстранить меня от работы, арестовать, если есть основания.
Но слушать вас я не обязана. Разрешите идти? — обратилась она к Рудневу.
Тот кивнул, и, хлопнув дверью, она вышла.
— Хамка, — сказал Корниенко, — держат же таких на работе!
— Думаю, вы не правы, — мрачно возразил Руднев. — Она,
конечно, не сахар, но обвинять ее в связях с полковником Слепневым нельзя. Они
вчера вместе с этим экспертом спасли столько людей! Предотвратили такую
трагедию! С риском для собственной жизни обезвредили взрывное устройство. Если
бы не они, мы бы с вами сейчас здесь не сидели!
— Мы обязаны все проверять, — сухо заметил Корниенко, — это
наша прямая обязанность.
— Но она не чужая, — возразил Руднев.
— Полковник Слепнев тоже не был чужим, проработал у нас
двадцать лет, — отчеканил Корниенко.
— Вы хотите отстранить ее от работы в группе?
— Да. И буду на этом настаивать. А генерал пусть решает. Но
рапорт Потапову я подаю немедленно. Экспериментировать нельзя, Слепнев слишком
опасен. Вспомните, как из тюрьмы бежал опасный рецидивист, сумевший увлечь
следователя-женщину?
— Суслову увлечь невозможно, — усмехнулся Руднев, — она
слишком рациональна.
— Меня мало интересует ее психический настрой. Я говорю
только о фактах.
В этот момент дверь распахнулась и в комнату вошел Дронго.
Корниенко с неприязнью взглянул на него.
— Мы еще не закончили. Выйдите, пожалуйста.
— Не выйду, — заявил Дронго, усаживаясь у двери.
— Не понял, — заметил Корниенко, снимая и протирая очки, —
вам что-нибудь нужно?
— Мне говорили, что вы опытный следователь, — сказал Дронго,
— человек принципиальный и честный.
— Если вы пришли для того, чтобы мне это сказать… — начал
Корниенко.
— Подождите, — перебил его Дронго, — честность и
принципиальность, возведенные в ранг гордыни, наносят не меньший вред, чем
другие негативные качества. Неужели вы не понимаете, как оскорбили женщину?
— Она уже успела вам пожаловаться? — скривил губы Корниенко
и посмотрел на Руднева. — Я же говорил, что женщина может сорваться в любой
момент. Она уже наболтала о нашем разговоре.
— Ничего она не успела, — отрезал Дронго, — она стоит в
приемной и курит. Нужно видеть ее глаза, чтобы понять, в каком она состоянии.
Вы приехали сюда полчаса назад, ворвались в кабинет, приказали срочно отозвать
Суслову, кричали, что будет поздно. Нетрудно догадаться, что вы нашли на нее
некий компромат. Затем попросили всех удалиться, из чего я понял, что речь
пойдет о «ликвидаторе», которого мы ищем. Значит, вы обвинили ее либо в
халатности, либо в пособничестве Слепневу, а может, и в том и в другом. Но вы
совершаете ошибку. Елена Суслова не только хороший офицер. Она прошла все круги
ада. И сейчас не просто обижена, а оскорблена…
— Хватит, — поднялся Корниенко, — нечего читать мне нотации.
— Вы оскорбили женщину своим недоверием. Офицера, своего
товарища, — продолжал Дронго, — на вашем месте я пошел бы и извинился. Это был
бы единственный поступок, за который вам никогда не пришлось бы стыдиться.
— Выйдите! — сорвался на крик Корниенко, весь покрывшись
красными пятнами. — Вы злоупотребляете нашим терпением.
— И последнее, — сказал Дронго, прежде чем выйти. —
Насколько мне известно, Слепнев и компания сделают все, чтобы убрать Полетаева
и не дать ему завтра выступить в Думе. Так вот. Если вы посмеете отстранить
Суслову от работы в группе, я не буду с вами сотрудничать. И сообщу о
случившемся генералу Потапову. Что бы сегодня ни произошло, ответите за это
лично вы!
