— Не люблю самолетов, — признался тот, — тем более
вертолетов.
— Тут недолго, — успокоил его Корниенко, — минут десять.
— Мне от этого не легче, — стараясь перекричать шум мотора,
ответил Дронго.
…Маляры между тем поднялись на второй этаж и вошли в
конференц-зал. Поставили ведра, достали краски и сели на стулья.
— У нас еще тридцать минут, — сказал Харчиков.
— А если раньше бабахнет? — спросил Семен.
— Не бабахнет, — ответил Харчиков, — презервативы захватил?
— А как же. В сумке лежат.
— Тогда все в порядке. Сделаем как нужно, ты не дрейфь, я
такие фокусы не раз проделывал. Ничего с тобой не случится. Успеем выйти.
Главное, все сделать правильно.
…Вертолеты, набирая скорость, летели в сторону города.
Руднев заметил, как напряженно Полетаев сжимает папку.
— Вы не волнуйтесь, Артем Сергеевич, прилетим во время, —
успокаивал он министра, хотя сам был на пре деле.
— А я и не волнуюсь, — ответил Полетаев, — уверен, что не
опоздаем.
Руднев кивнул. Он смотрел вниз, опасаясь какой-нибудь
неожиданности. Но пока все шло строго по плану. Пилот жестом показал
полковнику, что они идут на снижение.
Вертолеты приземлились на вертолетной площадке в Кремле. В
порядке исключения им было разрешено приземлиться в центре города, куда
допускался только президентский вертолет.
Сотрудники ФСБ сразу оцепили первый вертолет. И тут же
подкатило несколько машин.
— В машины, — распорядился Руднев, выходя из вертолета. За
ним появился Артем Сергеевич и, обернувшись, увидел, как из второго вертолета
вышли Дронго и Корниенко.
— Садитесь в машину, — тронул его за рукав Руднев.
Полетаев залез в специально поданный к вертолету
бронированный «Мерседес». Руднев сел рядом. Колонна машин выехала из Кремля и
на полной скорости понеслась к Государственной думе. Два автомобиля ГАИ
расчищали ей путь…
— Что вы тут делаете? — спросил маляров сотрудник службы
безопасности. — Почему не работаете?
— Краски разводим, — грубо ответил Харчиков, — хочешь
помочь, заходи. А не хочешь — вали отсюда и не мешай работать.
— Нервные все какие-то стали, — пробормотал сотрудник,
выходя из конференц-зала.
— Время, — взглянул на часы Харчиков, — давай свои бирюльки,
посмотрим, что ты там купил. Хоть в этом, надеюсь, ты разбираешься.
Семен достал из сумки несколько пакетиков с презервативами,
разорвал один и протянул Харчикову.
— Тьфу ты черт, — поморщился Харчиков, — какие-то липкие.
Говорил тебе, покупай наши, а не импортные. — Он брезгливо вытер руки о штаны,
будто презерватив уже был использован.
— Не нашел наших, — стал оправдываться Семен, — все аптеки
обегал. Нет нигде.
— Ладно, все равно толку от тебя не добьешься. Давай
марганец и охру. Только быстрее. Сыпь сюда полстакана, ни больше, ни меньше. На
глаз сумеешь?
— Сумею, — обиженно прогудел Семен.
— Тогда доставай. И быстрее. Уже время.
Колонна машин подъехала к зданию Думы. Наступал самый
опасный момент. Это был последний шанс Слепнева, и он его не упустит, может
произойти все, что угодно.
Руднев вышел первым и стал за спиной Полетаева, прикрывая
его. Члены его группы окружили министра плотным кольцом, так что он был
недосягаем для пуль.
Дронго стоял в стороне, наблюдая за Полетаевым, бледным и
измученным, который двигался к зданию в живом кольце сотрудников ФСБ.
— Быстрее, — подталкивал его Руднев, — быстрее в здание.
Полетаев двигался молча, не в силах произнести ни слова от
нервного напряжения, ожидая в любую минуту выстрела. В таком же состоянии
находились все, кто его окружал. Даже видавшие виды контрразведчики были на
грани истерики.
Но все прошло благополучно, и они вошли в здание
Государственной думы. Удостоверения личности сотрудников ФСБ проверял сам
начальник службы безопасности парламента. Рядом находился Корниенко. Когда все
сотрудники уже были в здании, полковник обернулся к Дронго.
— Я все-таки оказался прав, — выдохнул Корниенко, — Слепнев
струсил. Видимо, понял, что через нашу охрану ему не прорваться.
— Не радуйтесь раньше времени, — мрачно заметил Дронго. —
Полетаев еще не выступил, а государственный бюджет пока не утвержден.
Полетаев по-прежнему в кольце контрразведчиков прошел к
кабинету спикера. Он должен был выступить сразу после открытия утренней сессии,
где-то минут через двадцать…
— Черт бы тебя побрал, — ругался Харчиков, то и дело вытирая
руки.
Он заполнял презервативы марганцем и охрой, осторожно
укладывал их в ведро, после чего выливал туда содержимое баллончиков,
наполненных не ацетоном, а обычным бензином.
— Готово, — сказал Харчиков, — рванет минут через
десять-пятнадцать. Отнесешь ведро в туалет, — приказал он Семену, — а я свое
спрячу здесь.
— Ладно, — Семен поднялся.
— Встречаемся у входа через пять минут, — сказал Харчиков, —
смотри не задерживайся. Я тебя ждать не буду.
Спикер радушно встретил Полетаева. Он знал, что новый
министр финансов пользуется поддержкой у большинства Думы, а спикер считал
своим долгом учитывать настроение большинства. Кроме того, спикеру нравились
принципиальность и открытость министра.
— У нас еще есть время, Артем Сергеевич, — улыбаясь, заметил
спикер, — заседание начнется ровно в десять. И я сразу предоставлю вам слово.
— Спасибо, — кивнул Полетаев, — постараюсь уложиться в
тридцать минут. Главное, чтобы был утвержден бюджет.
— Мне позвонил утром премьер-министр, через несколько минут
он будет здесь.
Обычно бюджет представлял сам премьер, но, зная о симпатии
депутатов к министру, он решил передать это право Полетаеву, вместе с
ответственностью. Ведь от принятия или непринятия бюджета зависела и
политическая судьба самого премьера.
…Харчиков спрятал ведро за тумбочкой. Семен потащил свое в
туалет, нашел свободную кабину, положил ведро на пол и вышел из кабинки,
повесив на ней табличку с надписью: «Ремонт».
На первом этаже у входа его уже ждал Харчиков. Увидев
Семена, Харчиков, не оглядываясь, пошел к выходу. Семен поспешил за ним.
Сотрудники службы безопасности проверили у них документы, и оба бандита
благополучно покинули здание Думы.
Уже на улице Харчиков оглянулся и кивнул Семену, чтобы следовал
за ним. Арнольд Григорьевич перешел на другую сторону по подземному переходу,
оказался у гостиницы «Москва» и поспешил к стоянке, где стоял микроавтобус
«Пежо». Он залез внутрь, а следом за ним и Семен.
