– Ты знаешь, зачем он встречался с Миликантом?
– Вероятно, чтобы занять у него денег и выйти из-под ареста
под залог. После встречи с Миликантом он хвастался своим приятелям, что
договорился о залоге и что руки теперь у него развязаны.
– Что же было дальше? – поинтересовался адвокат.
– В течение двух или трех часов он играл в пул, а затем
позвонил Конвэю.
– Во сколько это было? – перебил Мейсон.
– Нам не удалось установить точное время, – вздохнул Пол. –
Хотя мой человек пытался это сделать. Кстати, то же самое хотел выяснить и
полицейский.
– Стало быть, полиция работает весьма оперативно, – высказал
предположение адвокат.
– Это точно! – согласился Дрейк. – Мой человек пытался
побыстрее и как можно больше разузнать об этом звонке, но опередил полицейского
всего лишь на десять минут.
– Что же он выяснил, Пол?
– Нашлись два парня, которые слышали этот разговор. Причем
один из них – краем уха лишь кое-что, а другой почти все. Серл говорил им, что
собирается позвонить Конвэю около половины одиннадцатого. Он позвонил и
спросил, все ли идет нормально. Конвэй, видимо, ответил утвердительно. Они
поговорили две-три минуты, и Серл повесил трубку. Минут десять он играл в пул,
а затем позвонил в участок, желая выяснить, какого черта они к нему пристают.
Он сказал, что его бизнес так же законен, как и деятельность ночных банков, и
что в конце концов его оправдают. Также он заявил, что нашел поручителя и
внесет залог, после чего уедет.
Картина, на мой взгляд, вырисовывается вполне ясная: Серл
вышел из квартиры Конвэя в начале девятого. Скорее всего, Конвэй согласился
дать ему денег, но в ту минуту их у него не было, вероятно, он сказал Серлу,
что знает, где их достать… Итак, все концы сходятся. Конвэй шантажирует Олдена
Лидса. Лидс должен, очевидно, прийти к нему к десяти часам с двадцатью
тысячами. Часть этих денег Конвэй собирается отдать Серлу для уплаты залога.
Шагая из угла в угол, Мейсон заметил:
– Нам обязательно нужно установить время звонка!
– Понимаю! – ответил Дрейк. – Если и в самом деле окажется,
что он позвонил в десять тридцать вечера, это будет означать, что Конвэй –
Миликант был жив после ухода Лидса.
– Он должен был позвонить, когда Лидс был там или вскоре
после его ухода. Конвэй, видимо, сообщил Серлу, что достал деньги, и тот
посчитал, что его дело в шляпе.
– В общем-то, это одно и то же, – решил Дрейк. – Плохо то,
что никто не может назвать точного времени, когда звонил Серл. Он заявляет, что
вышел из квартиры Конвэя около девяти вечера. Мы же знаем, что тогда еще не
было и половины девятого. Он пришел играть в пул в девять часов и говорит, что
звонил Конвэю около половины одиннадцатого. Ребята, слышавшие этот разговор,
полагают, что это было действительно в половине одиннадцатого, но они не
уверены.
– Может быть, попытаться выяснить это каким-то иным путем,
Пол? – предложил Мейсон. – У полиции должна быть запись о задержании Серла с
указанием точного времени.
– Дело в том, что он пришел в полицию сам, и запись о
задержании была сделана только через некоторое время после его прихода в десять
тридцать пять, а к этому часу он уже провел в участке от пяти до двадцати
минут, точнее установить невозможно.
– Мне необходимо поговорить с Серлом, – заявил Мейсон.
– Сейчас все козыри у полиции, – пояснил Дрейк. – Помни, что
у них ордер на его арест.
– А что же в результате вышло с залогом? – поинтересовался
Мейсон.
– С залогом ничего не получилось. Полиция установила его в
размере пяти тысяч. Серл лез из кожи вон, стараясь снизить его до тысячи,
однако полиция стояла на своем. Когда все аргументы были исчерпаны, Серл
позвонил Конвэю: он хотел, чтобы тот пришел и принес деньги. Это было в
одиннадцать тридцать, и в это время, естественно, по телефону никто не ответил.
Серл посчитал, что Конвэй его надул, и разозлился до такой степени, что с ним
стало невозможно разговаривать. Он продолжал звонить до тех пор, пока копы не
упрятали его в камеру. И они не выпустят его оттуда, пока тот не напишет
расписку.
– Послушай, Пол, – сказал Мейсон, – наш единственный шанс –
запутать это дело так, чтоб копы не смогли разобраться, какое событие за каким
следовало, а затем вытащить из этой мешанины нужные нам факты.
Дрейк кивнул, хотя и без особого энтузиазма.
– Думаю, это будет не так просто, Перри, – засомневался он.
Зазвонил телефон. Мейсон взял трубку. Это была секретарша
Дрейка.
– Мистер Мейсон, – сказала она, – не могли бы вы передать
мистеру Дрейку, что согласно телефонному сообщению «двенадцатого» Гай Т. Серл
вышел на улицу.
– Спасибо, – ответил адвокат. – Передам. Есть что-нибудь
еще?
– Пока ничего.
Мейсон повесил трубку и обратился к Дрейку:
– Звонили из твоей конторы. Серл на свободе.
– Откуда это стало известно?
– Сообщил «двенадцатый».
– Я вот о чем сейчас подумал, Перри, – предположил Дрейк. –
Они ведь могли удерживать его в камере под различными предлогами сколько угодно
времени. Однако Серл преспокойно разгуливает по улицам. Значит, он сделал
что-то нужное окружному прокурору.
– Я хочу встретиться с этой птичкой, – произнес Мейсон. –
Как бы это организовать, чтобы все выглядело понатуральнее?
– Ничего не получится, – с сомнением проворчал Дрейк.
– Получится, – настаивал на своем Мейсон. – Какие у него
привычки? Ты его хорошо знаешь?
– Как свои пять пальцев, – заверил детектив.
Мейсон взглянул на свои наручные часы, постучал по ним
пальцем и резко спросил:
– У него бывает второй завтрак?
– Обязательно. Это такой обжора!
– Где, по-твоему, он будет завтракать сегодня?
Дрейк вытащил из кармана записную книжку, открыл ее и
принялся водить по странице указательным пальцем.
– Здесь, – пояснил он, – все об этом парне. Так… Давайте
посмотрим, где он ест… Ага, вот! Чаще всего он бывает в «Домовой кухне» на
Ист-Ранчестер. Это всего в двух кварталах от его конторы.
– Как он выглядит?
Дрейк зачитал описание внешности Серла:
– «Около сорока лет, рост шесть футов, вес – сто шестьдесят
фунтов, серые глаза, нос длинный, прямой, худощавого телосложения. Волосы
рыжие, губы тонкие. Всегда носит двубортный пиджак».
– Почему же такой любитель пожрать хлебает помои на
Ист-Ранчестер? – удивился Мейсон.
