– Не думаю, что вы будете радоваться слишком бурно, если суд
признает вашу вину, – мрачно заметил судья Кнокс.
Адвокат еще раз затянулся, выпустил струйку дыма и произнес:
– Иногда суды забывают о том, что являются и гарантами
справедливости. Суд нужен не для того, чтобы расставлять кругом красные флажки,
а чтобы восстанавливать справедливость. Я признаю, что мой перекрестный допрос
был в чем-то необычен. Но в чем нарушение закона? Я попросил встать Гертруду
Лэйд, она встала. Я спросил у Серла, не сидела ли девушка за соседним с ним
столиком. Если бы до этого он говорил правду, то ответил бы «нет». Но ведь она
не могла сидеть за соседним столиком, поскольку его самого в ресторане не
было!.. И на этом бы все закончилось.
– Но вы заставили ее поклясться, что она там была! –
запротестовал Киттеринг.
– Ничего подобного! – насмешливо посмотрел на него Мейсон. –
Во-первых, Гертруда Лэйд не находилась под присягой, во-вторых, она сказала
лишь: «Это тот», и, несомненно, это правда: он никогда не утверждал, что он
кто-то другой. Я могу показать на судью Кнокса и сказать: «Это тот» или «Это
он», – с точки зрения грамматики здесь все правильно.
– Я с вами не согласен, – возразил Киттеринг.
– Это ваше право, – вздохнул адвокат. – Давайте проведем по
этому поводу дебаты. Вы утверждаете, что он – это не он. А я скажу, что он –
это он. Как вы можете обосновать свою точку зрения?
– Я имел в виду не это, – сопротивлялся изо всех сил
Киттеринг.
– Тем не менее вы выразились именно так, – возразил Мейсон.
– Ладно, вы прекрасно понимаете, что я имел в виду.
– Мне наплевать на то, что вы имели в виду! Я говорю о том,
как вы квалифицировали высказывание Гертруды Лэйд. А она сказала: «Это тот».
– Да, но вы понимаете, что подразумевалось под ее словами.
Мейсон вздохнул:
– Она сказала, что это был этот. Я тоже считаю, что это был
этот. Черт возьми, это – он! Я могу в любом суде доказать, что это – он. Серл –
это Серл. И она сказала только: «Это тот».
Лицо судьи Кнокса несколько смягчилось, и в его глазах
засветилась усмешка.
Мейсон принялся закреплять достигнутое преимущество:
– Я могу кого угодно из сидящих в зале суда попросить
подняться и, указав на стоящего, задать свидетелю этот вопрос. Попробуйте
назвать закон, который это запрещает.
Судья Кнокс задумчиво посмотрел на Мейсона и наконец
произнес:
– Да, Мейсон. Вне всякого сомнения, вы мыслите весьма
нетрадиционно. Однако следует признать, что ваши слова справедливы. Не знаю,
право, как я должен в данном случае поступить…
– Если бы мы вели дознание по этому делу обычными методами,
Олден Лидс был бы уличен по отпечаткам пальцев и его бы наверняка признали
виновным.
– Он не имел права об этом врать, – пробурчал Киттеринг.
– А он и не врал, – напомнил Мейсон. – Он просто молчал.
– Но он должен был сказать нам!
– Это другое дело, – ответил адвокат. – Однако по
существующим законам он не обязан делать этого. Если у вас есть возражения, то
вам придется изменить закон.
– Обнаружив тело, он должен был сразу же заявить об этом
властям.
– А почему вы решили, что он обнаружил тело? –
поинтересовался адвокат.
– Вы так сказали.
– Мало ли что я говорил, я не был под присягой, – лукаво
улыбнулся Мейсон.
– Но вы являетесь его адвокатом!
– Да, это так. Но нельзя же обвинять человека в преступлении
на основании того, что говорит его адвокат. Дело в том, что Лидс никогда не
говорил мне о том, что обнаружил труп, а я никогда не задавал ему этого вопроса
в такой форме. Я только сообщил, что, по моему мнению, все происходило именно
так, стараясь этим помочь суду принять решение.
Выражение лица судьи Кнокса смягчилось.
– Может быть, вам будет небезынтересно узнать, – обратился
он к Киттерингу, – что в коридоре задержали Серла. Я не хочу давать советов по
поводу того, как вам лучше вести свои дела, но на месте помощника окружного
прокурора я бы ковал железо, пока горячо, и попытался бы получить от него
признание.
– Я это сделаю! – сурово пообещал Киттеринг, ворчливо
добавив: – Но все равно я протестую против этой чертовой тактики.
Судья Кнокс опять нахмурился.
– Ваша тактика вряд ли лучше моей, – напомнил Мейсон. – Вы
подключились к телефонной линии и прослушивали частные разговоры…
– Сейчас речь не об этом, – поспешно перебил его Киттеринг.
– Речь идет о том, что вы пытались разыграть…
– Все, что я делал, было абсолютно легально! – отрезал
Мейсон. – А вот подключаться к моей телефонной линии – это противозаконно.
Однако вы закрывали на это глаза, потому что хотели от меня получить кое-какую
информацию. Вы жаждали узнать, каким образом я добываю свидетельства. Вы бы и
не узнали, что убитый был Биллом Хогарти, если бы не прослушивали мой телефон.
А вот если бы ваши телефонные разговоры прослушивал я или нанял бы для этого
детективное агентство, вы бы сразу меня арестовали и лишили права адвокатской
практики.
– Иногда, – сказал Киттеринг судье Кноксу, – мы закрываем
глаза на некоторые нарушения в борьбе с преступностью. Но, естественно, лишь в
тех случаях, когда цель оправдывает средства.
– В данном случае, – подчеркнул Мейсон, – ваша цель –
вынести приговор невиновному человеку за убийство с отягчающими обстоятельствами.
Киттеринг вскочил.
– Вы, – воскликнул он, – вы не можете!..
– Я думаю, господин помощник окружного прокурора, – перебил
его судья Кнокс, – было бы лучше, если бы вы занялись своими служебными
обязанностями.
Мейсон как ни в чем не бывало улыбнулся судье Кноксу.
– Обвинение относится к этому делу так, – сказал он, –
словно оно более заботится о том, чтоб не дать мне выиграть процесс, чем об
установлении личности настоящего преступника.
– Это ложь! – воскликнул Киттеринг.
Судья Кнокс обернулся и сурово посмотрел на него.
– Однако это очень похоже на правду, – заключил он и затем
добавил: – Если ваша служба занимается тем, что подслушивает чужие разговоры,
подключаясь к линии, значит, ее позиция действительно не слишком надежна. Вы
понимаете, что если Олден Лидс виновен, то это одно; если же нет, то это ставит
и вас и Мейсона в совершенно другое положение с юридической, этической и
моральной точки зрения.
