– Нет, Сэд, от них вряд ли чего-нибудь добьешься силой. Видно, так уж суждено: мы пойдем сушей.
Глава VII
В которой рассказывается о том, как мы пытались еще раз увеличить численность «Глори и Ко», и что из этого вышло
Сушей так сушей, никто особенно и не спорил. Мы еще немного поговорили, причем Бон в красках поведал про того чудака, который рассказывал о Спящих Дубравах. Как я и ожидал, описание рассказчика и сама история в точности соответствовали оставшемуся в моей памяти с той памятной ночи в «Золотой кружке». Интересно было другое – странный человек в хламиде вновь исчез без следа. Сердобольные собутыльники даже поисковую экспедицию снарядили, все канавы в районе облазили – толку-то!
Все это наводило на некоторые мысли. Ну, например: зачем несчастному мужику понадобилось регулярно напиваться до полусмерти и с такой охотой рассказывать первым встречным о своих злоключениях? Или так: куда он исчезал после, зачем и почему? Или даже так: как оный мужик попал из Райской Дыры в Хойру раньше нас?
– Все это просто замечательно, только ровным счетом ничего не прибавляет к тому, что нам уже известно, – словно отвечая мне, внезапно резко подвела черту Глори. – И вообще, по-моему, мы засиделись, ребята. Пора за дело!
Она встала и решительно сняла с вешалки свой плащ.
Мы с Боном одновременно вскочили и в один голос вопросили:
– Проводить?
Сероглазая нахалка рассмеялась и покачала головой:
– Я ненадолго. Не шалите тут без меня, – и, раньше, чем мы успели подобрать какой-нибудь предлог, хлопнула дверью.
Вернулась она и впрямь довольно быстро. То есть по времени прошло часа полтора, а мы всего по паре раз каждый вылезли на улицу. Так, на всякий случай…
– Итак, мальчики, – жизнерадостно провозгласила девушка, плюхаясь в пододвинутое мной кресло, – ну-ка признавайтесь, кто из вас знает самые злачные места в городе? У меня неожиданно образовался некоторый избыток золотишка.
С этими словами она бросила на стол солидный кожаный мешок, который еще более солидно звякнул.
Сказать, что мы были изумлены, значит не сказать ничего. По моим прикидкам золота в мешке (если это и впрямь было золото) хватило бы на покупку двух кораблей и выпивку для всей команды, дабы оные корабли обмыть. Не знаю, о чем уж там подумал Бон, только физиономия у него тоже была еще та.
– Ну же, не смущайтесь, – подзадорила нас девушка. – Вы что, денег никогда не видели?
– Столько зараз – нет, – честно признался игрок. – Ты кого ограбила?
Глори заговорщически подмигнула:
– Только не говори никому. Свою пра-пра-прабабушку!
Видя наше недоумение, она рассмеялась и, болтая ножкой, стала вещать нарочито низким голосом:
– В черном-черном городе на черной-черной улице стоит черный-черный дом, в котором сидит… рыжий-рыжий гном! Ха-ха-ха!
– Да причем тут гном… – начал было Бон, но тут же замолчал и с почти суеверным страхом посмотрел на нашу принцессу: – Погоди-ка! Его часом зовут не Филлиппий?
Девушка притворно надула губки:
– Фи, какой ты, оказывается, противный! Я только-только начала входить во вкус. Ладно, коли ты все так хорошо знаешь, то сам и рассказывай!
Похоже, эти двое надо мной издевались. Когда я поделился сим глубокомысленным выводом, Бон начал объяснять:
– Значит так. Как ты, должно быть, знаешь, Хойру построили сто двадцать лет назад…
– …разведчики королевы Зензириты Салийской, – со вздохом закончил за него я. – Куда же без них, сердешных!
– Угу. Ходит байка, что Хойра…
– …имя ее прабабки.
– Снова правильно. Так вот, когда снова услышишь эту чушь – плюнь рассказчику в лицо. На самом деле достойную леди звали не то Фанни, не то Сюзи. А что до Хойры, то долина, в которой возникла сначала торговая фактория, а потом и город, на языке местных племен называлась Хои-ра – «Черные поля».
– А почему черные?
– Из-за плодородного чернозема. Теперь понятнее?
– Ну, допустим.
– Тогда слушай дальше. Коли ты служил в гвардии, то Улицу имени Тридцати Шести Бутыррских Скотокрадов, без сомнения, знаешь.
Еще бы! По воспоминаниям старожилов, эти самые скотокрады (из которых, кстати, двое были детьми, четверо – женщинами, а один – семидесятипятилетним одноногим инвалидом) были крестными папашами, мамашами, дедулями и племяшами здешнего уголовного мира. Они фактически правили городом почти десять лет и, может быть, правили бы им до сих пор, если бы не жадность и честолюбие. Одним словом, бутыррцам стало мало просто держать Хойру в кулаке: они замыслили восстать против Зензириты и добиться независимости. Естественно, из этого ничего не вышло. Армия королевы быстренько разобралась с бунтарями и их наемниками, а двадцать оставшихся в живых скотокрадов публично четвертовали на главной площади. Вполне предсказуемый конец истории, а вот эпилог у нее парадоксален.
Через двенадцать лет после этих событий Зензирита умерла, и ее империя стала разваливаться как карточный домик. Хойра обрела-таки независимость, и вот тут-то горожане вспомнили о скотокрадах. Для начала вчерашних заговорщиков и бандитов всем скопом объявили народными героями (хорошо хоть не канонизировали, хотя предложения высказывались), сложившими головы в борьбе с тираном. Потом на центральной площади вырос чудовищный (по высоте, массивности и восприятию) чугунный памятник работы сумасшедшего скульптора Церри Телли «Мужество непокорных», состоящий сплошь из разрозненных и причудливо сплетенных частей тел казненных бутыррцев. И, наконец, улица, на которой когда-то жили скотокрады, стала носить их имя. Разумеется, официально она именовалась «Улицей имени тридцати шести спасителей Отечества», но я в жизни не слышал, чтобы хоть кто-нибудь произносил это название. Народ все равно не обманешь!
С тех пор прошло немало лет. История о скотокрадах поросла быльем и превратилась в очередную местную легенду, в которой на слово правды приходится три вымысла. Памятник Церри Телли, к радости всех имеющих хоть какой-то художественный вкус, переплавили на новые ворота. Дошел черед и до пресловутой улицы. Во-первых, официальное название официально заменили на народное. Во-вторых, как-то сама собой получилось, что улица превратилась в штаб-квартиру новых хозяев города и заполнилась борделями, притонами, кабаками, лавками менял, ростовщиков и подпольными революционными кружками. И, в-третьих, вследствие этого получила у блюстителей порядка прозвище «Черная улица».
Но я по-прежнему не понимал, причем тут рыжий гном Фи… Что-о-о-о?!! Фил Красный Нос?!!
– Глори, детка, – вкрадчиво произнес я, – ты меня очень расстраиваешь.
– С чего бы это? – воинственно вскинула голову девушка.
