— Не, я дезертировать не собираюсь.
— Это правильно. Но если вдруг во время пути тебе приспичит отлить и ты заблудишься в кустиках, я ведь могу этого и не заметить. Глаза уже не те, что в молодости.
Бывший солдат явно хотел сохранить мне шкуру, но его благой порыв ушел в пустоту — я все еще хотел попасть на войну и бежать от нее не собирался.
— Да нет, не заблужусь. Лучше скажите, вы сами-то не боитесь? Вдруг они еще раз нападут, город захватят?
— Боюсь, — охотно признался собеседник. — Но что делать?
— Переехать куда-нибудь.
— А кому я там нужен?
Ответить на это мне было нечем, так что следующие несколько минут мы провели в молчании, наблюдая за суетящимся офицером и медленно переползающими с места на место телегами. Затем подошла наша очередь, Ильнас звонко щелкнул кнутом, повозка дернулась и неспешно двинулась к воротам.
— Помни, о чем я говорил.
— Хорошо.
Если восточный тракт, соединявший Кашер с Раед-Алшамой, создавал впечатление обычной и вполне себе мирной дороги, то северное направление выглядело абсолютно иначе. В примыкавших к городу полях виднелись остатки сожженных чуть ли не до фундамента построек и сломанных катапульт, стволы редких деревьев украшали обломки стрел, а мой взгляд с пугающей регулярностью цеплялся за оставшиеся без погребения трупы — заботиться о мертвецах здесь явно было некому. Лениво перелетавшие с места на место черные вороны органично дополняли картину, но самым ярким впечатлением от прокатившейся по этим краям войны лично для меня стала вздувшаяся туша лошади, вокруг которой деловито копошились пять или шесть человек. Я не сразу понял, что они делают, а когда все же догадался, то как можно быстрее отвернулся в сторону.
— Людям нужно что-то есть, — заметил мое движение возница. — Каждый выживает так, как может.
— Там ведь загнило уже все.
— Воронье падаль жрет и не дохнет, — равнодушно пожал плечами спутник. — У людей тоже получается.
— Так ведь и до эпидемии недалеко.
— До чего недалеко?
— До болезней. Трупы никто убирать не собирается?
— Это же гаранцы, — в голосе Ильнаса прозвучало искреннее недоумение. — Кому они нужны? А болезни у нас и так постоянно бывают.
— Ясно…
К счастью, минут через десять поле боя все-таки закончилось. Тела исчезли, воронья стало заметно меньше, а воздух очистился от едва уловимого сладковатого запаха. Дышать сразу же стало заметно легче.
— Не передумал еще? Скоро через лес поедем.
— Нет.
На поверку лес оказался небольшой уютной рощицей, спрятаться в которой от местной военной полиции не удалось бы даже при всем желании. Впрочем, я не исключал тот вариант, при котором на дезертиров-наемников здесь попросту не обращали никакого внимания, считая их чем-то вроде ненадежных расходных материалов. Одним жадным до денег человечком больше, одним меньше — какая разница?
— Ну, ты сам этого захотел, — вздохнул мой спутник, когда деревья остались позади. — Надеюсь, тебя не убьют.
— Я тоже на это надеюсь…
Путь к месту дислокации нашей армии занял даже меньше времени, чем я предполагал — спустя два или три часа неспешной езды на дороге объявился первый конный патруль, а затем впереди показались длинные ряды серых шатров и развевающиеся над ними знамена. Обоз притормозил рядом с импровизированной заставой, потом головные телеги начали одна за другой разворачиваться и уезжать куда-то в сторону, а мне пришлось оставить насиженное местечко.
— Часовые расскажут, куда идти, — выдал прощальное напутствие Ильнас. — Удачи тебе.
— И вам удачи. Спасибо.
Мое предписание и свеженькая татуировка полностью удовлетворили командовавшего блокпостом сержанта, так что всего через минуту я получил нужную мне информацию и был пропущен на территорию лагеря.
При ближайшем рассмотрении армия Кашера выглядела очень непрезентабельно. Попадавшиеся мне навстречу солдаты смахивали на ряженых в доспехи бомжей, палатки щеголяли подпалинами, а также небрежно залатанными дырами, привязанные возле них лошади стояли чуть ли не по колено в навозе и провожали меня откровенно грустными взглядами, нос чувствовал стойкие ароматы подгорелой пищи, конского пота и мочи. Но самым главным оказалось другое — я не увидел ничего, что напоминало бы осмысленные действия боевых частей. Никто не тренировался с оружием, никто не занимался уборкой территории, никто не отрабатывал даже самые простейшие маневры. Окружавшие меня люди просто существовали — непонятно зачем и непонятно для чего.
Возможно, такая картина была вполне нормальной для средневековья, но я все равно не мог избавиться от мысли, что нахожусь в стане проигравших. Врагам оставалось лишь прийти сюда, перебить два-три десятка самых стойких бойцов, после чего окончательно зафиксировать свою победу.
— Да уж, ввязался… эй, друг! Не подскажешь, где писаря найти?
— Там, — безразлично махнул рукой устроившийся возле небольшого костра солдат. — За белыми шатрами.
— Спасибо.
Указанные шатры оказались чем-то вроде полевого госпиталя. Впрочем, каких-то ужасных картин мне не открылось — заглянув в одно из сооружений, я увидел два десятка пустых лежаков и всего одного реального пациента, который мирно спал под толстым шерстяным одеялом.
— Тебе чего надо? — спросил выглянувший из-за соседней палатки человек. — Ищешь кого-то?
— Писаря. Только завербовался.
— Вон там твой писарь сидит. Не мешай людям отдыхать.
— Хорошо, извините.
Занимавшийся распределением новобранцев человек ни капли не удивился и не обрадовался моему визиту. Лишь тягостно вздохнул, открыл видавшую виды тетрадь и начал переписывать туда информацию с полученного от меня листочка.
— Жрец?
— Так точно.
— Воевать умеешь?
— Да, немного.
— Значит, пойдешь в группу сержанта Фари. Первое жалованье будет через неделю. Все, свободен.
— Простите, а как эту группу найти?
— Вернешься к главной дороге, оттуда направо. Там спросишь.
Инструкция оказалась не самой подробной, однако мне помог случайно встреченный патруль — разобравшись в ситуации, солдаты попросту довели меня до нужного шатра.
— Вон там. С номером двенадцать.
— Еще раз спасибо.
— Давай, удачи.
Какое-то время я стоял перед маленькой палаткой, не решаясь зайти внутрь. Но затем собрался с духом, громко кашлянул и отдернул закрывавшую проход ткань.
Изнутри скромное жилище оказалось даже меньше, чем снаружи — здесь хватило места лишь для шести узких коек и небольшого квадратного стола. Висевший над этим столом жестяной фонарь вонял горелым маслом, но исправно разгонял сумрак, освещая лица уставившихся на меня людей.
