Что, если Ковит уйдет с Генри?
Мысль об одиночестве ее не беспокоила. Нита могла бы справиться сама, если бы потребовалось. Но от мысли о потере Ковита, о том, что он отвернется от нее, потому что она не могла принять его, а ему был нужен тот, кто смог бы, ее затошнило.
Глаза Ниты сузились, а пальцы крепче сжали пистолет.
Нет. Она не позволит Генри обмануть его. Ковит вернется только для того, чтобы умереть за очередное неповиновение. Черт, это могла оказаться даже ловушка, чтобы незаметно заманить его куда-нибудь и убить.
Ковит все еще не отвечал Генри. Теперь он смотрел в пол.
Генри ласково сжал плечо Ковита.
– Ковит, пожалуйста, возвращайся домой. Я имею мужество признать, что совершил ошибку. Этого больше не повторится.
Ковит не стряхнул руку, все еще лежавшую на его плече, и пальцы Ниты задрожали. Он размышлял об этом.
– Возвращайся домой, – снова прошептал Генри, наклоняясь ближе.
Ковит медленно закрыл глаза и склонил голову, пряди волос закрывали его лицо. Он совсем не смотрел на Ниту, словно ее здесь и не было. Затем поднял голову, встретился глазами с Генри и сказал:
– Хорошо. Я вернусь с тобой.
Глава 38
Нет.
Раскрыв рот, Нита смотрела на них через все помещение кафе.
Генри похлопал Ковита по плечу.
– Отлично! – Он поднялся со своего места и поставил Ковита на ноги. – Мне так много нужно тебе показать. Я экспериментировал с борной кислотой, она тебе понравится.
Нита должна была остановить это. Она не могла позволить Генри его обмануть.
Пальцы сжали пистолет, и она вытащила его наполовину.
Но потом остановилась.
Она не могла этого сделать. Она не могла убить Генри.
О, физически могла. Она могла вытащить пистолет и устроить хаос в «Старбаксе». Разбитое стекло и латте с кровью.
Но Ковит никогда ее не простит.
Разве он не говорил, что Генри ему как приемный отец?
Ковит не мог убить его и не мог позволить ему умереть. Ковит никогда не простит, если она убьет того, кто ему небезразличен. Даже если она руководствуется его же благом. Он не согласится с этим и решит, что она пытается контролировать его жизнь. Если бы Нита убила Генри против воли Ковита, то проявила бы неуважение к его правилам и границам – так же, как в свое время Генри.
Пальцы выпустили пистолет. Она ничего не могла поделать.
Генри потащил Ковита прочь. Голова занни была опущена, волосы закрывали лицо, а плечи поникли. Он только раз коротко взглянул на Ниту. Глаза его были грустными, темными.
Он посмотрел вниз, и телефон Ниты зажжужал.
«Извини, – прочитала она сообщение. – Это к лучшему».
А потом он ушел.
Дверь с лязгом захлопнулась. Нита встала и шагнула вперед, будто собираясь последовать за ним, но остановилась.
Он не оглянулся.
Нита медленно опустилась на колени, слезы в уголках глаз наконец вырвались на свободу и покатились по щекам, когда фигура Ковита, уже на улице, исчезла из виду.
Посетители входили и выходили, бариста выкрикивал заказы. Всё вокруг шумело и двигалось. Нита безучастно смотрела сквозь людской поток вслед исчезнувшему силуэту сломленного монстра.
Она сглотнула, пытаясь понять, зачем он это сделал.
Почему он позволил Генри обмануть себя? Ковит всегда был непреклонен в своем желании уйти, сбежать. Все время, что она знала его. Он столько всего планировал сделать здесь, в реальном мире.
Сердце упало, когда на нее снизошло понимание. Он сделал все, что хотел. И от этого ему стало хуже.
Он встретился со своими интернет-друзьями только для того, чтобы узнать: он не может находиться рядом с ними. Он нашел сестру только для того, чтобы понять: она агент МПДСС, а он пытал и убил ее коллегу. Она наверняка арестует его, если они когда-нибудь встретятся.
А Нита, которая должна была встать на его сторону, не могла скрыть свой ужас перед ним.
Чувство вины крутило ей живот, вызывая тошноту.
Потому что она знала, какую роль в этом сыграла.
Но небольшая ее часть задавалась вопросом, так ли все плохо. Как бы сильно Нита ни хотела, она не могла игнорировать чудовище в нем – нет, не так. Она могла, но не желала.
Возможно, их пути разошлись к лучшему.
Почему они вообще начали действовать сообща? В Перу их объединило отчаяние. Они нуждались друг в друге, чтобы выжить. Нита воспользовалась бы помощью самого дьявола, чтобы сбежать с Рынка смерти. Иногда ей казалось, что так и вышло.
Но здесь? В Торонто?
Она могла сотрудничать с кем угодно или вообще ни с кем. Она не была в ловушке или изолирована. И он тоже. Почему они снова объединились?
Нита безучастно смотрела на стакан с кофе, покрытый стилизованными деревьями, пока ее мысли кружили, не находя ответов. Студенты университета с рюкзаками ринулись от станции метро к очереди, мечтая о кофе. Нита наблюдала за ними несколько минут, не отрывая глаз от учебников, видневшихся через дыры в их сумках.
Она хотела быть такой же. Жить этой жизнью, ходить в колледж, как и они, изучать сверхъестественную биологию. Стать экспертом в своей области. Ездить на конференции. Жить так, как хочется, без нависающей угрозы черного рынка, ожидавшего шанса схватить ее и разобрать на части. Сделать очередным лицом на плакате о пропавших без вести, как те трое, которых она видела сегодня утром в новостях.
Как она могла так ужасно ошибиться?
Она провела утро, убивая агента МПДСС, пытаясь притвориться, что его крики ее не волнуют. А теперь она страшно жалеет, что чудовище, пытавшее его, покинуло ее?
Нита вспомнила, что Ковит появился сразу после неудачной встречи со своими интернет-друзьями. Ей казалось, она поняла, зачем он пришел к ней. Он оказался один впервые в жизни и сбился с пути. «Нормальные» друзья не приняли его, возвращаться к мафии Ковит не хотел. Нита была единственной известной ему альтернативой.
А сама Нита? Разве с ней все не так же? Она впервые осталась одна и, вместо того чтобы доказать матери и миру, что ее не беспокоит одиночество, что она может позаботиться о себе сама, просто вцепилась в первое появившееся существо, предложившее помощь.
Они оба использовали друг друга, стремясь убежать от изоляции и разобраться в своей испорченной, сломанной жизни.
Жалкое зрелище.
Нита стиснула зубы, хотя зияющая дыра внутри нее стала еще больше.
Ковит ей был не нужен. Она прекрасно могла убить Фабрисио самостоятельно.
Нита продолжала повторять себе это, не обращая внимания на тихие слезы, оставлявшие на ее лице влажные дорожки, похожие на шрамы.
