Рядом раздались встревоженные охи-вздохи девчонок, оказавшихся со мной посреди снегов. Первая пришла в себя Фейна:
— Превосходная иллюзия, безродная. Если она продержится достаточно долго — мы спасены.
Иллюзия…
Я в самом деле сотворила все это. Медленно повернувшись, осмотрела результат и почувствовала себя Снежной королевой, но, зачерпнув снег, вместо ожидаемой морозной мягкости, увидела на своих руках грязь. Снежное великолепие было фальшивым. Значит, вокруг все по-прежнему. Просто грызни нас больше не видят, но…
— А как же кучер?
— Грызням плевать на него плевать. Их направили по нашему следу, — еле слышно прошептала Дара.
Её светлые волосы покрылись инеем, на ресницах блестели снежинки.
— Как ты? Встать можешь? — Тина сидела рядом, но прикасаться к ней все еще опасалась.
Вникать, кто же так не любит девчонок, спешащих в неведомый Ревинтор, я не стала. Было не до этого. Возле уха бубнила Фейна, рассказывающая теорию иллюзорной магии. Иллюзионисты воплощали лишь то, что видели сами. Чаще всего умели создавать небольшие объекты, нематериальные, однако внешне неотличимые от настоящих. Некоторым магам иллюзий удавалось примерять чужие личины. Об иллюзионистах, умеющих воссоздавать природные явления, рассказывали почтительным шепотом.
— Что-то я не заметила в твоем голосе особого почтения, — хмыкнула я и согнулась пополам.
Хотелось бы во всем обвинить вывихнутую ногу, но эта боль была иной. Она зародилась в груди, сдавила сердце тисками…
----- ПРОДА2----
— Девочки, кажется, у нашей бродяжки перегрев. — Фейна помогла мне разогнуться и похлопала по щеке.
Забавно, но хотя моя голова дернулась, удара я не ощутила.
— Как тебя зовут? Эй! Ты меня слышишь?! — неожиданно истерично прокричала рыжая.
“Ира Истринская…” — хотела ответить я, но с губ сорвалось едва различимое бормотание.
— Лира, ты должна отпустить иллюзию. Иначе она выжмет тебя досуха.
Лира? Я?
Дара кричала, я поняла это по ее мимике, но до меня долетал едва различимый шепот.
Казалось, что я вот-вот упаду в обморок, но благословенная темнота не спешила раскрывать свои объятия. Вместо нее меня подхватил на руки рыжеволосый бог. Он буквально выпрыгнул из снежного смерча, быстро осмотрелся и, выслушав Фейну, поднял меня с земли. Хотела поблагодарить, но губы онемели. Я не чувствовала собственного тела, не слышала звуков, даже эмоции словно отключились. Сейчас я была такой же безжизненной декорацией, как и мои снежные смерчи, рассекающие снежную пустыню.
В карету меня усадили, как куклу, и заботливо проследили, чтобы не ударилась ни затылком, ни макушкой. Причем все это проделал тот самым Рыжик, что и вывел нас всех из иллюзии, которая не торопилась исчезать. Что случилось с грызнями, оставалось только догадываться. Но разве можно думать о каких-то там клыкастых собачках, когда тебя прижимает к себе мужчина с огненными волосами?
Мера была вынужденной, мое бесчувственное тело никак не хотело сидеть нормально и норовило сползти на пол. Устав изображать из себя джентльмена, Рыжик уютно устроил мою голову на своем плече. И хмурые взгляды девушек его совсем не смущали. Я тем более не парилась, странное оцепенение волшебным образом заблокировало не только мой слух, но и эмоции. Мне было тепло, уютно и абсолютно спокойно. И почему его назвали магическим перегревом? По мне так настоящее волшебное отморожение.
Глава 3
— Магический перегрев? При всем уважении, Тель-Эрн, но это же безродная.
Голос говорившего мне не понравился. Он прямо-таки сочился брезгливостью. Сразу же захотелось забраться с головой под одеяло, чтобы скрыться от чьего-то чересчур пристального взгляда. Но я заставляла себя лежать неподвижно.
— Я видел иллюзорную завесу, созданную этой безродной, и настаиваю, чтобы ее допустили к начальным испытаниям.
А вот этот голос я бы слушала и слушала. Теплый, обволакивающий, словно пряный кофе.
— Пожалейте девчонку. К чему ей проходить через такое унижение?
— Унижение? С каких пор вступительные испытания в Ревинторе стали унизительными?
Вкрадчивый вопрос вызвал на моих губах улыбку. Отлично, сэр! Вы его сделали! Я мысленно захлопала в ладоши и тут же почувствовала, как на мое лицо упала тень.
— С пробуждением, юная леди. Или мне следует называть вас Лирой?
“Вообще-то я — Ира!” — едва не ляпнула я, но вовремя прикусила язык.
Без понятия, сколько я проспала, но на памяти и соображалке сон никак не отразился. Со зрением тоже был порядок. Открыв глаза, я увидела склонившегося надо мной Рыжего. В этот раз он выглядел более приземленно и до уровня “Бог” не дотягивал. У него было открытое лицо, усыпанный канапушками нос и очаровательная ямочка на квадратном подбородке. Заодно вспомнилось, что именно Рыжий вытащил меня с девчонками из фальшивой зимы, а потом заботливо подставил мне плечо в карете. Удерживал за талию, чтобы я не упала с сиденья, и что-то яростно выговаривал Фейне. Слов я тогда не разобрала, но заботу оценила.
Слегка разомлевшая от воспоминаний, я улыбнулась в ответ, и поймала цепкий, внимательный взгляд янтарных глаз. Линзы? Это вряд ли. Не в этом мире.
Изобразив крайнюю степень смущения, я натянула одеяло до подбородка.
— Да я — Лира. Лира Истра.
Именно так меня и называли девушки, когда пытались разбудить. Кажется, тогда мы уже подъехали к академии, где меня собиралась показать местному целителю. Это ему, что ли?
На второго мужчину можно было смело вешать бейджик: “Аристократ лощеный, брезгливый, и это не лечится”. Мой взгляд безразлично скользнул по холеному лицу и тщательно зачесанным назад светлым волосам.
— Лорд Лакс, Дольмен Воздуха, — нехотя, точно делая великое одолжение, сообщили мне.
Я же перевела настороженный взгляд на Рыжего. Мужчина представился:
— Ферран Тель-Эрн, Дольмен Огня. Старшая ветвь.
— А у меня нет дольмена, — осторожно заметила я, отметив, что лорд Лакс старшей ветвью не хвастался.
И забавной приставки "тель" перед его фамилией не было.
— Разумеется, ты же безродная, — презрительно скривился блондин.
Ага. Значит, я все верно поняла. Дольмены в этом мире — признак аристократизма, а вот кретинизм и гадкий характер к благородной крови не имеет никакого отношения.
И все-таки, зачем я здесь?
Озвучивать вопрос не стала, предоставив мужчинам самим поделиться планами на мой счет. Сама же украдкой осмотрела комнату. На больничную палату она не тянула. Скорее напоминала логово граффитиста-каллиграфа. Светло-бежевые стены и потолок были расписаны неизвестными мне символами. От обилия алых, синих, голубых и зелёных знаков рябило в глазах, между ними встречали и мелкие черные письмена, и даже слова нанесенные золотой краской.
