– Они тоже воевали с людьми?
Кая-Марта махнула рукой.
– В тех морозах люди не водятся и не строят домов. Вернее, не строили. Я же говорю. Исчезли они много, много столетий назад.
Микаэль нетерпеливо вздохнул.
– Итак, у нас есть прекрасная сказка и сказка ужасная. Беда только в том, что сказка ужасная – не много столетий назад. Она прямо сейчас. Под окнами этого города.
Кая побледнела. Ее тощие пальцы мяли складки на платье.
– Я знаю, – прошептала она, отвела глаза в сторону. – Ты знаешь ведь о желании сирина?
Микаэль отмахнулся и попробовал встать. Кая его удержала.
– Постой, подожди, – она схватила его за ладонь.
– Если это все, что есть у тебя, у нас… – сухо проронил Микаэль. – То тебе проще сбежать, а нам уехать из этого города. Если выпустят – и горцы, и гвардия.
– Дай мне лишь шанс, – прошептала Кая-Марта. – Шанс все исправить. Ты прав, это все, что есть у меня и у нас, но… Но если, только подумай, южанин, если я стану такой. Если сама на себе загадаю желанье и стану пламенем-птицей. Кто тогда выстоит против меня? Против нас?
Микаэль обернулся, посмотрел на нее с недоверием и усталостью. Затем бросил взгляд на окна, где были комнаты Эберта с Сольвег. Вспомнил, что сам уже долгие дни не засыпал с легким сердцем, а Кая-Марта и вовсе походила на смертницу.
– Кто против нас? – тихо спросил Микаэль. – Мне кажется целый мир. И он хочет нас раздавить. Кто против нас? Любая букашка. Любая соломинка нынче переломит хребет кому-то из нас. Мы так жалки, признай. Я не верю тебе ни секунды, но готов позволить чудищу стать чудищем в сотню раз большим. И как тебе доверять? Что ты не сожжешь затем целый город? Что у тебя просто не помутится рассудок? Что вообще хоть что-то получится?
– Никак, – она ответила просто. – Тебе остается только попробовать. И молиться.
– Молись, если умеешь, – рассеянно бросил Ниле. Он все еще смотрел на окна дома и думал об Эберте с Сольвег. Затем снова взглянул на желтоглазого сирина. Глаза свои Кая больше не прятала. Они были тогда на празднике и Каталина была вместе с ними. И каштаны в меду были очень вкусны. А потом во всех этих жизнях появилась она. С какой-то пустотой Ниле осознал одну вещь. Была бы Кая иль нет – видно на роду у Эберта не написано счастье. Брак с Сольвег, что его ненавидела. Смерть рядом с Сольвег, которая нынче от горя не сможет даже рыдать. Не все смогут в этом мире жить долго и счастливо, это надо просто признать.
И ему, видно, тоже.
Он наконец-то признал. И протянул Кае руку.
– Ты вольна делать, что хочешь, Эберту я расскажу. Если надо помочь, если надо, чтоб кто-то был рядом – ты только скажи, просто знай, что времени у нас не осталось. И да. Знаешь что, – торопливо добавил он. – Ты отомсти этой твари еще за Марию-Альберту. Хорошая женщина и мой добрый друг. Его вина, что не сыграем больше мы в шахматы. Напомни ему это имя, прошу. Он знает его. Да, впрочем, и я предателя знаю.
Микаэль хотел сказать что-то еще, но до его слуха долетел гул далекого колокола. Потом еще раз и снова. И уже на колокольне, что ближе и громче. Гул стоял в голове, гул заполнял все тело и уши.
– Что за новая напасть, Кая-Марта? – прошептал он одними губами.
Сирин побледнел. Плечи девушки еле заметно дрожали.
– То, чего ждали, – отвечала она. – Это Улаф вышел на город.
Глава XXXVI
Эберт сидел в кресле, а Сольвег стояла за ним. Микаэль дал им поговорить еще с четверть часа, но затем настойчиво постучал в их дверь, вошел, рассказал о войне. Да, война взаправду теперь началась, война проникла на улицы. Лагерь Горных домов и прочие горные кланы шагнули на город, до поместья уже доносились крики и шум – это пытались сломать городские ворота. Исолт не был подготовлен к войне и осаде. Не теперь.
– А когда мы вообще были готовы к войне? – возражал ему рыцарь, когда те шли коридорами в тихую часть этого старого дома. – Королева на троне не больше двух лет. Королева молода и неопытна. Да и знаешь, Ниле – мы далеко от столицы.
– Знаешь, друг мой любезный, – Ниле запыхался, поднимаясь по лестницам. – Мне сейчас наплевать и на королеву, и на то, что она молода, и на город, признаться, тоже. Мне бы спасти ваши с Сольвег глупые шкуры. Ну и свою заодно. Ты сказал ей, что любишь?
– Нет. Не подумал.
– Ну и дурак, – ответил ему Микаэль. – По-другому не скажешь. Вы как малые дети. Глупые малые дети. Драли вас мало.
– Не злись, – рыцарь смеялся.
«Смейся, смейся, – думал южанин. – Если мы переживем эти сутки – поверь, я тоже буду смеяться.»
Они собрались вчетвером в этом зале. Тут было сухо и пыльно, комнаты давно пустовали. Кая отдернула шторы. Они оторвались от балки и тяжелым пыльным мешком упали под ноги. Сирин закашлялся.
И тут Микаэль рассказал им обоим этот безумный план. Про птичью кровь и про слезы, про какие-то глупые сказки. Кая-Марта молча кивала.
Сольвег недоверчиво смотрела на сирина.
– Ты думаешь, это поможет? – с ее губ сорвался нервный смешок. – Знаешь… Мы с Магнусом и охотились за тобой ради этого.
Услышав имя другого, Эберт напрягся. Та не заметила.
– Да, по твою душу тогда мы пришли. Потому что отчаялись. Только знаешь, что Магнус сказал. Кровь вещей птицы – как песня, из которой она создана. Если не ляжет желание в жизнь твою, точно в книгу – ничего не исполнится. Иначе крови сиринов не хватило бы на все человечество. Не осталось бы вас на этой земле.
Сольвег сказала им то, что многие молча подумали. В тишине за окном снова раздались приглушенные крики и пушечный залп.
– Если не выйдет, тогда и подумаем, – проговорил Микаэль. – Пока что выхода нет. Кая?
Он протянул сирину тонкий нож для бумаг и глубокую чашу.
– Ты сама или мне это сделать?
Кая слабо улыбнулась ему.
– Попробуй ты. Через пару дней все равно же пробовать самому.
Слишком мрачные шутки от такой светлокосой, почти белой девушки. Южанин перехватил нож покрепче. Крохотная ладонь Каи-Марты могла дважды уместиться в его руке.
– Я не знаю, будет ли больно, – честно ответил Ниле. – Наверное будет.
Он раскрыл ее ладонь и быстро полоснул по ней лезвием. Рука Каи дернулась, но он ее удержал.
– Придется терпеть.
Он поднес ладонь к чаше и сжал посильней. Девушка вскрикнула, кровь закапала тонкой горячей струей. Сольвег отвела глаза в сторону. Смогла бы она сама это сделать? Наверно, смогла. Четверть кубка наполнилась, Микаэль отпустил ее руку. Красная кровь в темном кубке тоже казалась черной.
– Не знаю, хотел бы я пролить всю твою кровь. Но видимо не сегодня.
