– До ратуши близко, до дома Совета теперь еще ближе, – ободряюще проговорил Микаэль, завернув быстро за угол. – Быть может, успеем.
Он огляделся по сторонам. До этой части города еще не дошли толпы горцев, не дошли еще и отряды гвардейцев, и разгневанных жителей тоже. В верхнем городе было тихо, все бои велись в нижнем, надо только успеть до масштабной войны.
Он оглянулся посмотреть, как там Кая-Марта и Сольвег, а в следующее мгновение острый клинок коснулся его открытой шеи. Он даже не знал, что суровые горцы умеют орудовать шпагой. Модная нынче штука, их в стране пока еще очень немного. Он медленно сделал шаг назад и сглотнул. Острая сталь все также царапала кожу. Перед ним стояло два горца. За ними двумя прятался человек, которого Микаэль уже видел и которого чуть было не выставил вон в свое время. Как это было давно. Он бросил быстрый взгляд на Сольвег – та была бледная, точно смерть. Это был Магнус, аптекарь.
– Улаф, – промолвила Кая-Марта, смотря на двоих. – Сигур?
– Вот мы и встретились и встреча чудесная, – любезно ответил тот, что был больше и шире. – Держи его ровно, Сигур, чтоб даже не думал и выбраться.
Хмурый мужчина продолжал держать шпагу у шеи южанина.
– Да, держи его, а я пригляжу за вторым, хотя выглядит он, точно мертвяк. Вот так, наша милая Кая, обнаружила в себе новые слабости. Зачем взбрело тебе в голову быть человеком? Теперь ведь так просто тобой управлять.
Он будто играючи царапнул кинжалом Эберта по щеке. Показалась полосочка крови, но рыцарь не дернулся.
– Зря убежала ты, Кая-Марта. Глупо и зря. Я ведь спас тебя, ты должница моя. Я единственный признал твою сущность убийцы и позволил тебе убивать, позволил не прятаться, не таиться. Ты должна была только помочь. Подарить мне Исолт, подарить этот город для Горных домов. Ты даже была послушной маленькой девочкой – что же случилось иначе? Неужто любовь? – Улаф скривился. – Этот глупый южанин? Или твой рыцарь-заморыш? Да я обоих могу разрубить пополам. Сигур, согласен?
Сигур молчал. Он не смотрел ни на южанина, ни даже на шпагу, он смотрел сквозь них, и Ниле было жутко.
– Любовь кидает на глупости, Улаф, мне ли не знать, – ответила Кая-Марта. – А я сделала верный поступок. Посмотри на меня. Посмотри хорошенько, посмотри на каждого здесь. Ты думаешь, в нашей жизни есть место любви?
Улаф хотел было что-то сказать, он уже открыл было рот, но тут вперед вышла Сольвег. Она сделала шаг мимо них, будто горцев здесь не было.
– Магнус, – громко сказала она. – Эй, Магнус. Кажется, тебя я выгнала вон, неужели никак не отстанешь?
Аптекарь успокаивающе поднял вверх руку.
– Сольвег, я объясню…
– Замолкни!.. Замолкни, замолчи, перестань или я затолкаю слова тебе в глотку!
Микаэль давно не видел ее такой. С тех самых пор, как она потеряла ребенка. Ярость вспыхнула в ее слабой душе, как последний оставшийся уголек.
– Я их затолкаю тебе, – говорила она, подходила все ближе; Улаф попытался ее задержать, но она вырвала рукав из его крепких пальцев. – Оставь меня, я не буду бежать! Я лишь хочу сказать пару слов. Пару слов доносчику этому. Это ты ведь, мой милый, привел их сюда?
Она спросила так нежно, провела пальцами по его лицу. Лицо аптекаря дрогнуло, но он ничего не сказал. Сольвег гладила его по щеке, ласкала, точно котенка, а через секунду вонзила отросшие ногти в его бледную кожу. Тот вскрикнул, отпрянул, а на щеке из царапин проступили капельки крови.
– Заканчивай игры, Сольвег, ты безумна, больна! Это та тварь довела тебя до такого, она, не я, уж ее-то я знаю, – он прижал ладонь к пострадавшей щеке и кивнул на бледную Каю-Марту. – Я привел этих горцев сюда, это верно. Но не за вами. Даже не по душу твоего нелепого рыцаря. Только за ней. Она разлучила нас, из-за нее у нас нет больше дитя и любви больше нет!
Сольвег засмеялась громко, истерично и гулко, совсем не девичьим смехом.
– Безумна? Больна, да! Но совсем не безумна, только не я, скажи мне хоть еще раз, хоть слово любви, и я плюну в лицо тебе и не раз, и не два. И это ты лишил меня дочери или сына, ты сам мне признался в своем трусливом письме. Забыл? Забыл? Ты не хочешь то помнить, ты отравил меня. Любовь? Да что о любви ты знаешь? Что знаем мы оба, такие, как мы, о ней и не слышат, не лги нам обоим. Я просила уйти, умоляла, а ты шпионил за мной и привел врагов ко мне на порог. У меня хоть достанет чести и совести признать себя тварью. А кому теперь ты врешь, Магнус? Ведь мы прежде были честны. Безумен здесь ты.
Магнус сплюнул себе под ноги. Потом устало обвел Сольвег взглядом.
– Говоришь, я шпионил? Да, я шпионил. Думаешь, я тешу себя надеждой, что мы будем счастливы? Конечно, не будем. Ты права, у таких, как мы, не бывает счастливых финалов. Но кто поймет тебя, милая Сольвег, лучше, чем я? Безмозглый южанин? Замороженный рыцарь? Мы мерзавцы, моя дорогая, ты знаешь. Не хочешь говорить о любви – я не буду. Но только придется тебе вернуться ко мне.
– Оставь-ка даму, любезный, мне кажется, она ответила нет, – тихо, но веско промолвил Эберт. Смотрел он сейчас вовсе не на лезвие Улафа у своей груди.
– Это все очень интересно и замечательно, – Улаф мечтательно закатил глаза. – Это так великолепно, что может послужить даже сюжетом на ярмарке наших певцов и девиц. Да только мы отклонились от темы. А дело в том, что ребята мои, а также друзья из других горных кланов уже давно орудуют в нижнем городе. И все бы хорошо, все бы ладно… Да вот только ты, Кая-Марта – мое оружие, мой меч и надежда – переметнулась к другим. Ты ведь знала, что я за тобой и приду. Ты ведь знала, что я тебя не оставлю. Сигур. Ты ведь знаешь, что делать.
Он повернулся к Магнусу и бросил ему мешочек монет.
– Держи любезный мой друг. Предателей обычно я убиваю. Но тебе была обещана награда, так что…
– Ну, за сколько, за сколько ты меня продал? – подначивала Сольвег и даже не смотрела на рыцаря.
– Уговор уговором, – аптекарь отвечал только главному клана. – Я привел вас к вашей общипанной пташке, а вы обещали мне женщину. Что она уйдет со мной мирно.
Улаф пожал плечами и отвернулся.
– Я от своих слов не отказываюсь, забирай ее и иди. Мне нужна только Кая. Давай-ка, Сигур, давно пора птичку в котел. Прирежь ее, да и дело с концом. Из-за друзей она тронуть тебя не посмеет.
Сигур молчал, точно не слышал хозяина. Кая-Марта и впрямь не обратилась, не перекинулась. Теперь клинок тонкой шпаги указывал на нее, прямо ей в сердце. Она явно мерзла при такой-то погоде. А Микаэль стоял, как дурак, и не знал, что поделать.
– Зарежь ее, Сигур.
– Сигур, – тихо позвал его сирин. – Сигур, скажи, ты правда желаешь покончить со мной? – тихо спросила она. – Ты однажды убил меня, отправил в изгнание. Неужели обида твоя все жива? Неужели ты хочешь проткнуть это сердце, пролить мою кровь, тебе станет легче?
