– Довольна твоя душенька? – спросил он красавицу, пока та украдкой осматривала отражение в начищенном до блеска чане.
И в кои-то веки без злобы и гнева она просто кивнула. Микаэль покачал головой.
– Пойдем уже. У Гальвы будем через четверть часа. Соберись с силами, Сольвег. И не выцарапай ему глаза, умоляю. Будет надо – спущу тебя, как цепного волка спускают.
Он специально съязвил и бросил взгляд на нее. По губам пробежала улыбка, в глазах горел прежний огонь. Сольвег Микаэль не жаловал, но лучше, как нынче, чем жалкое подобие прежнего облика.
Дорога до дома Эберта была бы еще быстрее, если бы Сольвег не прихрамывала все время, но вскоре из-за яблонь и городских стен показались ворота Гальва.
– Любезный, пропусти-ка ты нас, – Микаэль подозвал старого привратника, положил в морщинистую ладонь аж четыре золотых. – И только посмей мне сказать, что сир Эберт нас не примет.
– Воля ваша, господин, – прошамкал старик, разглядывая монеты. – Да только он вас не примет.
Проход он все же освободил.
– Учись Сольвег, – Микаэль фыркнул, пока они поднимались по мраморным ступеням крыльца. – Блеск золота творит чудеса. Хотя ты и сама это знаешь.
Маленькая зашуганная горничная распахнула им двери дома, потупив глазки, отступила прочь. Южанин милостиво ей улыбнулся. Эту малышку он знал давно.
– Позови-ка, милая, своего господина. Доложи ему о важных гостях.
– Но у господина уже есть важные гости, – пискнула девчонка. – И он просил никого не впускать.
Микаэль лишь закатил глаза и вежливо, но настойчиво отодвинул ее. Слишком много баек про важных гостей, важные дела и важные обстоятельства он наслышался за последний месяц.
– Сольвег, идем, – бросил он ей, распахивая подряд все двери поместья. – Завалимся к нему в кабинет, приставим к ответу, а сопротивляться он может сколько угодно.
– Послушай только себя!
«Крайне знакомый голос, – подумал южанин. – И где-то я его слышал.»
– Вслушайся, очнись, ты ведь хуже отца!
«Отца?» – Микаэль остановился возле приоткрытой двери. Он заглянул тихонечко внутрь.
«С ума сойти! Ланс!»
Брата Эберта он видел от силы пару раз, но наслышан был и не мало. Он сделал знак Сольвег остановиться и замолчать.
– Я прихожу к тебе, – слышалось из-за двери. – С единственной просьбой. Твой брат. Не ради выгоды я прошу у тебя денег, поверь мне. Говорю, что у тебя родился племянник. Одетта родила, ты хоть слышишь? Я женюсь через неделю. Ты стал дядей. У меня есть сын и четыре затонувших корабля с грузом. Если ты не дашь мне денег, на что я куплю еды жене и ребенку? Эберт, очнись!
Рыцарь сидел за столом, устало опустив влажный лоб на руки.
– Если с этим такие проблемы, – наконец промолвил он. – Может, не стоило связываться с безродной незамужней девицей? От этого много кто стал отцом, опасное дело.
Ланс сжал кулаки, его лицо побледнело.
– Эберт, не думал, что ты станешь таким. Кто угодно, но только не ты. Ты же вечно был в детстве слюнтяем. Хватало при тебе раздавить бабочку или наступить котенку на хвост, чтобы ты разревелся, как последняя плакса. Да, отец мог бы тобой гордиться… Не дашь денег?
– Нет.
– Отлично, – Ланс глубоко и часто дышал, чтобы не сорваться на брата. – А на племянника придешь посмотреть? Он ведь отныне часть твоей же семьи.
– Он не часть моей семьи, – Эберт возразил безразлично и холодно, все так же поддерживая лоб, будто мучился от сильной боли. – У меня вообще нет семьи. Ланс, уходи, я прошу…
– Ясно, – брат выпрямился, отпрянул в сторону. – Чего я в общем-то ожидал от тебя, холодное змеиное сердце. Напиши отцу. Расскажи, какой ты у нас молодец. Мать удавилась бы, была бы жива. Она была дурой, несчастной нелепой дурой, но сердце у нее было отменное. У тебя же камень вместо него, обычный булыжник, дорожной пылью покрытый.
– Ланс, дверь за тобою.
Тот хотел было еще что-то сказать, но махнул рукой и поспешно вышел из комнаты. Чуть не сбил подслушивающего у двери Микаэля.
– Да, красавица, – пробормотал южанин. – Дело неважное. Если он погнал Ланса, то тебя он погонит поганой метлой, прости уж за честность.
– Я его сама погоню, – невозмутимо ответила Сольвег. Для человека с разодранной спиной она была слишком спокойна. Она даже не думала о том, что идет навязываться бывшему жениху в обход Магнуса, с которым у нее назрел непростой и хитрый план, из-за которого она буквально пару часов назад чуть не лишилась жизни.
– Эберт, дружище.
Микаэль вошел в комнаты и поманил Сольвег следом.
– Зачем она здесь? – первый вопрос рыцаря застал их врасплох. Он не встал с места, не протянул им руку. Только так же поддерживал ладонью лоб, будто голова его клонится все ниже и ниже.
Микаэль хмыкнул и невольно отпрянул. Прежний Эберт чуть натянуто, но радушно улыбнулся бы, встал, поцеловал руку Сольвег, будь она трижды неладна, похлопал бы его, Микаэля, по плечу, предложил бы им выпить. Но сейчас только это. «Зачем ты привел ее?» И вопрос завис над ним, точно меч.
– Ты плохо выглядишь, рыцарь, – сказала Сольвег, чуть выступила вперед. – Из-за бледности сложно отличить тебя от стены.
«Еще одна откровенная душа, – подумал Микаэль и закусил губу. – Если они вдруг сейчас поубивают друг друга, тебе, мой хороший, придется податься на юга, ибо больших идиотов в своей жизни ты уже вряд ли найдешь.»
Эберт поднял голову и посмотрел на свою бывшую невесту. На самом деле голова у него не болела, но что-то явно было не так и за последний месяц он начал отчетливо это замечать. Ночами, когда луна выплывала из-за горизонта, а холодные звезды мерцали на небосводе, ему было не до сна. Он не мог назвать сном те странные видения, которые приходили к нему ночами. Всю ночь он что-то искал, бежал, прорывался сквозь тернии, а это что-то все ускользало, ускользало от рук и от взгляда. Каждый вечер к нему приходила Кая, хотя порой ему просто казалось, что он слышит ее голос в своей голове. Голос пел, рассказывал и смеялся, а Эберт слушал и слушал, будто путник, приникший к источнику в жаркой пустыне. Она показывала ему много, слишком много. Ночами ему казалось, что вот он, он рыцарь из тех старинных рассказов от матери, и чувства, будто он снова ребенок, и есть и конь, и верный меч, и возлюбленная, и действительно есть то счастье, о котором пела ему эта чужачка, но не в этом мире, нет, и тоска холодной рукой сжимала ему сердце. Он долго спал, а сны приходили все реже, хотя жаждал он их ежечасно. Порой он дурманил голову вином, чтобы глаза слипались, и видения, точно замки, вставали перед глазами.
«В этом мире нет счастья, мой рыцарь, есть только обман. Только там, за гранями сна, ты видишь, что мой мир реальней и слаще, что ты не захочешь вернуться назад, а кто б захотел. Любовь обманет тебя, и друг отвернется, все оставят тебя, так уйди же сам, не позволь этой лжи окутать тебя.» Зачем приходил Ланс, зачем пришел Микаэль, зачем пришла эта злая обманщица, так легко воспользовавшаяся его доверием. Эберт потянулся за стаканом вина. Хотелось снова уснуть, чтобы видеть и горы, и лес, и чувствовать силу коня под седлом. Кая, где же Кая, где же она, когда так нужна… Он нервно сглотнул. Он не видел людей уже дней шесть и не выходил из комнаты, незваные гости сегодня были слишком настырны.
