В библиотеке царил полумрак. Узкие длинные окна были почти под самым потолком, из них лился тусклый свет, которого едва ли хватало, чтобы осветить ряды между шкафами. На одном столе горели свечи в подсвечнике. Она увидела блеск пламени, поспешила туда. Микаэль сидел за столом, по уши зарывшись в книги. Казалось, он даже не слышал, как она вошла.
– Ниле?
Тот вздрогнул и поднял голову.
– Сольвег, – он встал, но руку ей для приветствия не протянул, только неловко поправил торчащие в разные стороны волосы. Он никогда не был эталоном опрятности. – Как твое здоровье? По правде сказать, я не думал, что ты сегодня придешь.
– А я пришла, – отозвалась Сольвег. Платье тихонько шуршало, пока она подходила ближе. – Хотела поблагодарить. Спасибо, что не оставил меня в доме того ничтожества.
– В доме моего лучшего друга Эберта, – поправил ее Микаэль.
– Вот именно, – красавица кивнула. – Каждому свое.
Он пожал плечами.
– Ты потеряла сознание и твои раны снова открылись. При все моем отсутствии к тебе дружеских чувств и уважения, я не мог тебя там оставить.
– Как и я при всей неприязни не могу тебя не поблагодарить, – улыбка скользнула по ее губам. – Мастер Талман прекрасно справился с задачей. Так к чему ты меня пригласил?
Микаэль вздохнул. Его лицо помрачнело. Он явно нервничал и пытался подобрать слова правильно.
– Понимаешь, – начал он; его пальцы листали страницы пыльной книги туда-сюда. – Мне кажется, я знаю, кто на тебя напал, – он поднял на нее взгляд.
«Удивил, – подумалось Сольвег. – Будто сама я не знаю».
Она присела рядом на стул, положила руки на колени, внимательно уставилась на теперешнего не то друга, не то врага. Откуда он знает. Как, а главное зачем нашел он ответ. И что ей теперь делать, коли он прав.
– Более того, – пробормотал он и снова склонился над разваливающейся на куски книгой. – Мне кажется, я знаю, что с Эбертом.
– Подумайте, какая связь, – фыркнула Сольвег, брезгливо глядя на книгу. От нее изрядно несло пылью и ей захотелось чихать.
– Прости, госпожа, я бы не позвал тебя и не понял бы сам, если б не одно обстоятельство. Я тут с ночи сижу, отправил записку с мальчишкой, понадеялся, что мастер Талман еще с тобой и ее передаст.
Сольвег молчала и слушала.
– Пойми, Сольвег, – продолжал Микаэль. – По правде, я пришел сюда не ради тебя, да и не ради себя. Я пришел ради Эберта, ты видела, что творится с ним, он…
– Он просто ничтожество, – ласково закончила Сольвег.
Микаэль забито смотрел на нее.
– Сейчас… может, ты и права… Понимаешь, я лучше тебя его знаю. Да, он заносчивый, замкнутый. Но он никогда не был таким, поверь, все было иначе, и когда мы учились, и после.
– Если мне придется выслушивать похвалы человеку, изуродовавшему мою жизнь, то я ухожу, – Сольвег раздраженно покачала головой. – Я его и так ненавижу, не буди во мне ярость и скажи, что тебе нужно.
– Не будь такой нетерпеливой, госпожа, – южанин повысил голос. – Не перебивай, не слышишь же никого кроме себя. Мария-Альберта дала мне доступ в библиотеку…
– Какая ирония, – она вновь перебила. – Тебе нужно разрешение, а меня просто так сюда впустили. Видно все же деньги нечета родовому имени.
Микаэль смерил ее снисходительным взглядом и покачал головой.
– Голубушка, прикуси уж язык. Если б не это платье, ты бы до сих пор обивала пороги всех ближайших домов.
Сольвег хотела возразить, но только пожала плечами. Смысл спорить, смысл кричать, если он прав. Она поправила расплетенные волосы.
– Так, о чем ты, Ниле?
Микаэль отвесил ей сухой поклон и продолжил.
– Я нашел немного, – сказал он. – И не уверен, правда ли это, но слушай. Ты знаешь, что уже пару месяцев под стенами нашего города гостят люди из Синих гор?
Сольвег насторожилась. Она уже было подумала, что все, что связывало ее с прошлой жизнью забыто, что Магнус и его нелепые сказки остались в прошлом.
– Знаю, – протянула она. – Слышала мельком. Почти не понимаю, о чем ты говоришь.
Микаэль покачал головой.
– Не лги мне, Сольвег, я заметил еще вчера.
Он бесцеремонно взял ее за руку и подтянул к себе. В неверном свете подсвечника блеснуло стеклянное колечко с пером.
– Ты тоже знаешь, Сольвег, – сказал он. – Ты тоже знаешь.
Притворяться смысла уже не имело.
– Про сиринов? Да, знаю. Знаю, но…
– Откуда у тебя кольцо, Сольвег, – южанин спросил серьезно, не отпуская ее руки. – Откуда оно? Ты была там?
– Была, – проговорила она, вспоминая шатер, клетку и острые осколки кости на полу. – Я была там.
– Ты ведь знаешь, что это сирин напал на тебя. Знаешь, что избежала смерти. Знаешь, что из-за этой вещицы?
– Кольцо? – Сольвег изумленно приподняла брови; помнится, Магнус тоже говорил ей об этом. – Эта жалкая побрякушка? Я нечаянно взяла его там со стола. Не успела на месте оставить.
– Ну так береги его теперь, как зеницу ока. Сирин не может убить того, с кем заключен договор на крови. Но прочих – пожалуйста. Поэтому те безумцы, которые связали себя с вещей птицей, делали такие вот кольца для своих родных, чтобы на них не напали. Жизни их будут повязаны накрепко. И жизнь, и страданье телесное. Сложная работа, поди еще добудь перья птицы. Нападет сирин – будет чувствовать всю чужую боль, как свою, его будет жечь, точно раскаленным железом. Кому такое понравится.
Сольвег молчала. Где-то в отдалении тикали большие напольные часы.
– Зачем ты ходила в лагерь Горных домов, одна…
– Не одна, – перебила Сольвег и посмотрела ему прямо в глаза. Чего ей теперь таиться. – Не одна.
Микаэль благоразумно не стал расспрашивать. Тени от свечей мелькали у него на лице.
– Ты и твой друг, верно, совсем безумны, если решили сходить туда за желанием. Головы тогда не сносить.
– Ты узнал все это из дешевой книжонки? Из этого вороха бумаги и пыли?
Микаэль перевернул дряхлую страницу, дунул и в воздух действительно понялось облачко пыли.
– Это очень старая книга. Записки одного путешественника. Он видел и он записал. В былое время я бы сказал, что это нелепые сказки. Но что делать, если только нелепые сказки так удачно ложатся на правду? Сольвег, Сольвег, неужели ты хотела рискнуть всем и достать кровь сирина со слезами. Неужели так горько живется тебе уж на свете?
Сольвег вспомнила остывшую серую кашу на завтрак, тиранию отца, опустевший дом, где раньше царило богатство с весельем, четыре кольца последних, которые сегодня она заложит ростовщику, слухи, которыми она обросла, точно грязная нищенка. Ей горько живется, он прав. И еще вопрос, не станет ли ей горше без Магнуса.
